Ребенку было уже три года, и Кристина понимала, что если сейчас бросить мужа, то ребенок быстро привыкнет к Андрею. Это нормально, воспитываться со своим отцом, а Андрей будет хорошим отцом, потому что он постоянно интересовался мальчиком, и обязательно ко дню рождения покупал подарок.
Эти подарки Кристина выдавала за свои. Это было непросто. В этой лжи было что-то неприятное. Потом она все время вспоминала, как ее муж внимательно рассматривал эти игрушки, и ей казалось, что он что-то подозревает. И она ясно осознала, что Андрей, с его прямотой конечно прав.
Жить в ощущении лжи унизительно, но здравый смысл говорил ей, пусть бы жизнь шла, как раньше, без этих значительных перемен, которые от нее требовал Андрей. И тут она подумала: «Неужели муж ни о чем не догадывается? Ведь я уже четыре года с Андреем, и когда он приезжает, я постоянно отлучаюсь, и он мне никогда не задает вопросов».
Мысль о том, что муж все знает, но вида не показывает, ее неприятно покоробила. Она пробудила в душе чувство вины, которая заполнила все пространство, и Кристине, чтобы успокоится, нужно было выпить виски.
В последнее время она часто прибегала к такому способу, уговаривая себя, что это временно, и можно с этим справиться. Сейчас, после разговора с Андреем Степановичем, она чувствовала, что он выводит ее из равновесия.
Ее мир зашатался от прямых и откровенных слов Андрея, и именно сейчас, когда она наливала виски, ей вдруг показалось, что она пристрастилась к допингу, который ее отвлекал и уводил в другую реальность, без всех этих проблем, без этих раздирающих душу запутанных отношений с жизнью.
«И почему у этих русских все сводится к чувствам?». И сама себе признавалась, что чувства и ее захватили. Она залпом выпила и, почувствовав облегченье, села в кресло и погрузилась в воспоминанья…
Андрей в то время преподавал в университете в каком-то маленьком городке – она не могла вспомнить название, и мысль ее пошла дальше. Они с Жаном должны были посетить этот университет. Она не хотела ехать с ним, но он ее уговорил. И после лекции им устроили небольшой фуршет.
Говорили о сотрудничестве с русскими профессорами, уровень которых соответствует западным стандартам, порой превосходя его. Приводили в пример Андрея Степановича, прекрасного лектора, любимца студентов. Тогда Кристина увидела его впервые, но никак не заострила на нем своего внимания. Было много народа.
Второй раз они встретились уже в посольстве на приеме, именно тогда Андрей Степанович сам заговорил с ней и много интересного рассказал о своей работе, о своих планах. Кристина про себя отметила, что ей за последнее время впервые интересно слушать этого видного седовласого русского, так непохожего на тех русских, с которыми она раньше сталкивалась на банкетах и приемах.
– Вы меня немного озадачили, – она внимательно на него посмотрела. – Я русских считала такими же примитивными, как и американцев, и думала, что вы неспособны рассуждать ни о чем другом кроме водки и политики.
– Вы меня удивили! Вам не очень везло на русских. Мы все разные.
Андрея Степановича очень развеселили слова Кристины, и он рассмеялся.
Кристина сейчас все это вспоминала, и уже полбутылки виски внимательно на нее смотрело, призывая к дальнейшему общению. И она подчинилась. Потом она себя обнаружила уже в постели, около которой стоял муж.
– Ты долго спала! Как себя чувствуешь?
Я вчера обнаружил тебя в гостиной, но ты, я вижу, ничего не помнишь. Он отвернулся.
Кристина чувствовала себя отвратительно.
– Принеси что-нибудь, у меня голова раскалывается.
Муж вернулся с бутылкой шампанского, которое так выстрелило, что Кристина вздрогнула. Через полчаса она уже сидела в гостиной, где ничего ей не напоминало о вчерашнем дне. Бутылки были убраны, но через какое-то время она вспомнила, что пила, пила много, а потом как будто куда-то провалилась.
Муж вел себя корректно, ни словом не напоминал ей ни о чем, он видел, что ей ни по себе, и вдруг она сказала:
– Знаешь, а ведь Жером не твой ребенок.
Она посмотрела на мужа.
– Достаточно того, что он твой.
Кристина не ожидала такой реакции.
– Ты захотела ребенка, и он есть. В подробности я не вхожу, достаточно того, что я к нему хорошо отношусь.
Жан налил Кристине шампанского, и себе тоже.
– Предлагаю, выпить за счастливую жизнь. – Кристина молчала и смотрела на Жана, который, как ни в чем, ни бывало, выпил шампанское до конца и поставил фужер на столик. Кристина молча последовала его примеру.
«Проиграла она или выиграла?» Этот вопрос был в ней и мучил ее своей неразрешимостью. И тут она поняла, что если Андрей затеет борьбу, то проиграет.
Нужна такая выдержка, как у Жана, чтобы так реагировать на ее слова. Она не знала, что сейчас у Жана начинается роман с одной ее знакомой, и сейчас Жан был в том периоде влюбленности, когда окружающий мир неинтересен, и нет на него адекватных реакций. Он был далеко от всего, он был счастлив.
Кристина пристально посмотрела на Жана. Она поняла, что ей он недоступен. Он какой-то другой, ей незнакомый, и даже внешне он выглядел более привлекательно, чем обычно.
«Что-то тут не так. Женщина?». Этот простой вопрос заставил ее по-другому взглянуть на все. Она почувствовала, что близко подошла к разрешению своей ситуации.
– Ну, ладно, отдыхай, я ухожу, у меня сегодня много разных дел, так что на этой неделе, я, может быть, даже буду отсутствовать.
Жан вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
«Вот и объяснились», – подумала Кристина, обрадованная, что его не будет дома.
Глава 23
После торжественного открытия салона Лилечка чувствовала себя счастливой, но не от самого события, а от того, что у нее в душе зародилось что-то, чему она не могла придумать названия. Это предощущение чего-то интересного, вносило в ее жизнь оттенок новизны, и она себя чувствовала помолодевшей, задавая себе один и тот же вопрос: «Что случилось?».
Перед сном к ней зашел Сергей, и она сказала, что очень устала. Закутавшись в мягкое одеяло, которое незаметно ее всю обнимало, она почувствовала прилив какого-то нового счастья, и, закрыв глаза, погрузилась в другую реальность.
А там главное место принадлежало Семену Анатольевичу. И почему-то в памяти всплывали ничего не значащие слова: «Надеюсь, мы будем общаться».
И тут она стала вспоминать, что ей рассказывала Елена об их отношениях. Лилечка пытаясь там найти слабые места. Уже в этот момент дьявол искушал ее известными ему способами, заманивая в неизвестные ей области порока и обмана.
Лилечка со всей непосредственностью мечтала об этом запретном. Ей мерещилось новое счастье, которое показывало все возможные удовольствия, и они были так желанны, что она не останавливала мысль, ведущую ее по этим запретным лабиринтам.
Она уверенно, в своих мечтах, шла к этому жизненному испытанию, не зная и не думая обо всех последствиях, которые ей, возможно, придется испытать. Она была счастлива самой возможность испытать что-то новое, и ничто не могло ее остановить в этом порыве души к этому неизвестному человеку.
Он представлялся ей загадочным и недоступным, и волны счастья подхватывали ее, увлекая в океан удовольствий, куда так настойчиво стремилась ее плоть, а душа, открытая всевозможным переменам, никак не препятствовала этому естественному порыву.
И тут она вспомнила о Сергее, и ей стало стыдно, что она о нем совершенно забыла. И что-то ее зацарапало, и ей стало неловко, когда она вспомнила, как они счастливо жили в последнее время.
Это был сигнал, что ее счастью, к которому она привыкла, которое уже не замечала, угрожает зародившееся желание перемен. Это стремление к новым ощущениям готово было разрушить налаженную жизнь двух людей.
И Лилечке стало страшно и жалко чего-то, и неожиданно это чувство перешло в чувство раскаяния за те дерзкие мысли, которые с такой настойчивостью крутились у нее в голове.
И только сейчас она вспомнила, что разрушение грозило и счастью Елены, которая не ждала с этой стороны угрозы, и поэтому так откровенно рассказывала Лилечке обо всем, что происходило в ее личной жизни. И как любая обычная женщина не стеснялась делиться своими сокровенными мыслями, посвящая Лилечку в свои сложности и огорчения.
Лилечка почувствовала, что она в своих желаниях и мыслях идет куда-то не туда, что все это еще можно остановить. Оно только в ней и существует, и никто об этом не знает. Но одновременно мечта была так соблазнительна, и так хотелось испытать что-то, отчего Лилечка и мучилась, ища выход.
И неожиданно для себя самой, она произнесла.
«Гоподи! Спаси мою грешную душу». Она стала про себя повторять известные ей молитвы, и вдруг почувствовала, что на душе становится легче. Так дьявол отступал перед разрушительной силой священных слов.
Лилечка забылась тревожным сном, где была такая путаница, что она непроизвольно ворочалась с боку на бок, не находя спокойствия телу, которое горело, как в огне. Она просыпалась несколько раз, и опять погружалась в тревожный сон, и, наконец, уснула.
Наутро, уставшая от ночных кошмаров, она встала с головной болью. Выпила чашку кофе, и тут зазвонил телефон. Она взяла трубку и посмотрела на часы. Был час дня.
– Лиля Яковлевна, это Семен Анатольевич.
Лилечку ударило током. Она собралась, но голос ее немного дрожал.
– Да, я слушаю.
Она замолчала, не зная, что сказать.
– Мне очень понравился вчерашний вечер. Я давно хотел побывать на каком-нибудь интересном мероприятии.
Он явно волновался и говорил, чтобы не молчать. Это придало Лилечке уверенности.
– Мне это приятно слышать.
Лиля внезапно оборвала речь. Она снова так заволновалась, что пришлось дышать глубже, чтобы успокоиться.
– Я хотел Вам предложить сходить куда-нибудь.
– Вы знаете, Семен Анатольевич, я сейчас так занята, что вряд ли у меня будет время.
Она не стала продолжать, она была довольна собой.
– Ну, хорошо, я, как-нибудь, позвоню, если у меня будет что-то интересное для вас.
– Звоните…
Лилечка торжествовала. Она победила саму себя, и в этот момент она поняла, что это чья-то невидимая рука, отвела ее в нужном направлении.