«Посмотри на свои руки», – прозвучал голос доктора.
На секунду физический мозг Анны вернулся в текущий момент происходящего в кабинете и дал импульс неподвижному телу открыть глаза и посмотреть на руки. Но тело абсолютно не подчинялось: глаза не открывались, руки не шевелились. И тогда внутреннее внимание перешло к новой осознаваемой реальности. Команда посмотреть на руки поступила подсознанию.
Секунда, две, три, и, словно из тумана, прямо перед взором показались детские девичьи ручки. Это были родные исхудалые руки. В правой – старая книжка в кожаном потрепанном переплете, в левой – ничего, открытая ладонь. Еще мгновение – и пришло ощущение юного дрожащего то ли от холода, то ли от голода тела. Начал проявляться внешний вид: льняное местами грязное платье, на плечах ощущались заплетенные с ленточкой косички.
– Я вижу… Я вижу, – начала тихо, едва уловимым тоненьким голоском произносить свои первые слова из прошлой жизни Анна.
– Очень хорошо. Твое зрение четкое и ясное. Что ты видишь перед собой? – доктор Остапцов продолжил вести сеанс согласно своей технике.
– Вижу портреты, большие портреты на стенах нашего детинца3.
– Чьи портреты ты видишь?
– Его… Ленина.
– Очень хорошо, где висят портреты Ленина?
– На стенах детинца нашего новгородского.
Анна осматривала стены Новгородского кремля с портретами вождя революции.
– Видишь людей вокруг?
– Да, их так много, – голос Анны стал громче и жестче.
– Что они делают?
– Они выносят иконы и кресты с собора, безбожники проклятые.
Голос Анны стал более тревожным и громким одновременно.
– Все хорошо. Не волнуйся. Что ты там делаешь?
– Я пришла спасти что можно. Вот псалтырь нашла в луже… еще молитвослов бы уберечь…
Маша сидела и не могла поверить своим ушам. Доктор сделал выдох и продолжил дальше.
– Очень хорошо. Как звать тебя?
– Лиза.
– Очень хорошо, Лиза. Теперь отправимся немного вперед, в один из самых важных дней твоей жизни. В самое яркое воспоминание твоих молодых лет, Лиза. На счет три ты будешь там.
Раз
Два
Три.
Молчание повисло в комнате.
– Лиза, где ты сейчас?
– Я. Я у себя.
Голос Лизы прозвучал негромко, но так быстро, словно она куда-то спешила.
– Где именно ты находишься, Лиза?
– Я у себя. В зале, на работе.
– Где ты работаешь?
– В ЦГБ… в Центральной городской библиотеке, – все так же быстро и тихо произнесла Анна.
– Что ты делаешь там сейчас? – доктор Остапцов аккуратно, подобно археологу на раскопе, проводил расчистку слоя за слоем прошлого своей пациентки.
– Мне стоило бы уехать… надо было уехать, как все, в Ленинград… Но уже поздно. Они здесь… здесь…
Голос стал громче и тревожнее, в нем слышались отчаяние и страх.
– Кто уже здесь? Кто они?
– Они, эти чертовы гитлеровцы, фашисты уже здесь. Я слышу их, они подъехали… Нужно бежать… нет, поздно, слишком поздно… Так, где бы спрятаться, где? Я не хочу, я не хочу умирать…
Из правого глаза Анны побежала слеза.
– Все хорошо, Лиза. Вдох… вы…
– Нет, все плохо! – прокричала девушка, перебив доктора.
На лице Остапцова появилось удивление и непонимание одновременно. За десять лет практики еще ни разу ни один пациент не комментировал и не перебивал его во время сеанса регрессии.
– Где ты пытаешься спрятаться, Лиза? – исследовательский интерес взял верх.
– За дальним книжным шкафом редких книг. Они уже здесь, я слышу… Кто-то ходит, кто-то ходит совсем рядом… Кажется, меня заметили, нашли.
– Лиза, спокойно, дыши ровно. Все хорошо.
Доктор пытался нормализовать дыхание Анны и при помощи одной из методик снять эмоциональное переживание.
Но что-то пошло не так.
Анна перестала слушать команды гипнотерапевта.
– Нет! Нет! Не трогай меня, убери от меня свои руки… Нет…
Анна кричала. Анна плакала. Анна стонала.
В эти несколько минут бесконтрольного сеанса никто – ни ошарашенная и испуганная Маша, ни озадаченный и слегка взволнованный доктор Остапцов – не представляли себе и даже не могли почувствовать толику того, что в это самое время испытывала Анна.
Офицер СС в круглых очках и черной фуражке с металлической кокардой в виде черепа правой рукой удерживал Лизу за горло, прижав со всей силой к стене, в то время как его левая рука в черной кожаной перчатке срывала нижнее белье с жертвы, что продолжала сопротивляться из последних сил.
Лиза поняла, что ей уже нечего терять, когда огромный офицер всем своим телом и гигантскими лапищами придавил ее маленькое тельце к стене и доделывал начатое, учащенно дыша ей в ухо тошнотворным перегаром.