Спустя некоторое время Никитин переквалифицировался в писатели и преуспел-таки на этом поприще созданием книг очеркового характера, не лишенных художественности. Пускался он и в исторические фантазии всегда противоречивого или полемического характера. Вопреки утвердившейся в науке локализации Биармии в Приуралье, он находил ее в Прибалтике. На недоуменный вопрос К.Ф. Мейнандера на советско-финском симпозиуме Н.П. Шаскольский ответил: «Статья А.Л. Никитина не представляет нашу историческую науку, ибо А.Л. Никитин не специалист в области археологии и истории».
Лавры первооткрывателя и большого ученого подвигли его обратить свой взор на некоторые события из истории Киевской Руси. Видимо его увлекли красочно и занимательно написанные Б.А. Рыбаковым книги о русских летописях и в особенности о «Слове о полку Игореве». По очень сомнительным и надуманным доводам он предложил свое местоположение Тьмутаракани, отличное от общепринятого в исторической науке, основанное на достоверных источниках. В противоречие с прямым текстом «Слова о полку Игореве» он полагает Олега Ярославича — Гориславича — образом положительным, а Владимира Мономаха — отрицательным. В этом проглядывается стремление А.Л. Никитина вовлечь в полемику Б.А. Рыбакова, которого он в своих писаниях именует «Академиком». Академик такой честью пренебрег, а писания новоявленного историка так и остались на обочине науки никем не признанными.
Однажды в Доме книги на Новом Арбате глазел я на развал у одного из прилавков. За спиной слышу знакомый голос, оборачиваюсь — Андрей Леонидович. Андрюша, старших-то полагается приветствовать. Удивился: «Ой! Костя!» Он с каким-то спутником торговал свою книжку, кажется, «Путь на Север», тоже очерковую и в бумажном переплете. Книжек оказалось всего 10 шт., но у одной переплет был помятый и он ее отбраковал. При этом надо было видеть его мученические колебания — подарить мне свое творение или нет. А я, внутренне улыбаясь, делал вид полного безразличия. И все-таки он решился: «Ладно, я тебе подпишу». Снял грех со своей души. Бракованную книгу взял его спутник, но за свои деньги.
А с лодкой дальнейшие приключения происходили на Днепре. После плавания по Вексе она была благополучно переправлена в экспедицию Б.А. Рыбакова. Здесь А. Куза предложил экспедиционной элите, считая своего пса, очень бойкого эрдельтерьера Тима, прогуляться в лодке по Днепру. Вначале все шло хорошо, но тут налетел ветер, забушевали волны, а мотор заглох. Больше всех испугался пес и стал ко всем кидаться: "Спасите же меня, я вот он!" А Андрей копается в моторе, кричит: «Держите собаку, он нас опрокинет». Но пес быстро понял, что спасать его никто не собирается и, вспомнив поговорку о спасении утопающих, махнул на всех лапой, прыгнул в воду и поплыл самостоятельно к спасительному берегу. Наладился и мотор, и путешественники благополучно выплыли, промокшие и продрогшие, но живые. По этому случаю начальник продовольственного отдела Слава Даркевич срочно достал спирт греть пострадавших. Разлили по кружкам, а Альбине Медынцевой срочно захотелось пить. Вместо воды она махом выпила приготовленный в кружке спирт. Зашлась. Все кричат: «Запей, запей!» Она тем же порядком вторую дозу. Ах! Ох! Ха! Однако ничего ей не подеялось, кроме ускоренного сугрева.
Примерно в то же время я стал свидетелем интересного телефонного разговора. Тогда четыре сектора, на которые делился институт (неолита и бронзы, скифо-сарматский, античный и славянский), помещались в цокольном этаже, теперь занимаемом архивом Института. У телефона — Колчин, на другом конце — Петр Иванович Засурцев. Я прекрасно понимаю смысл разговора. Петр Иванович спрашивает:
— Что делать? Завтра должна прийти машина для экспедиции, нужно ее принять, получить на складе снаряжение и материалы, погрузить и сопровождать машину в Новгород.
Колчин отвечает:
— Петя, ты знаешь Кузу? Вот есть такой Куза. Вчера он должен был приехать из своей экспедиции, и если он еще не спился, то завтра он придет, примет машину, получит экспедиционное имущество, погрузит и сопроводит машину в Новгород.
— А если он спился?
— Ну, Петя! Ты же меня понимаешь. Мы же в свободной стране живем!
В 1966 г. мне удалось совершить поездку на побывку к родителям, проживавшим в то время в Амурской области. Случилась накладка. После известного обострения отношений с Китаем (хунвейбины, остров Даманский) Дальний Восток снова стал пограничной зоной, и на въезд туда теперь, как и до войны, требовался пропуск. Пришлось через милицейские органы посылать телеграфный запрос на пропуск. С грехом пополам пропуск был получен, и подписал его председатель сельсовета Кеша (Иннокентий) Дорошков, с которым я учился в 7 классе. Правда, после он просидел на этой должности недолго, о чем после. Путь мой от станции Архара шел по прямой до с. Иннокентьевка, расположенного на р. Амур — 33 км, затем вдоль Амура вверх через деревни Красный Луч и Скобельцино — 28 км. На подъезде к Иннокентьевке дорогу пересекает протяженное возвышение Хребтик и ближе к селу — цепочка озер, Перешеек. Здесь мне довелось увидеть некоторые укрепления из железобетона, которых не было и в военное время противостояния с Японией. Вновь была восстановлена пограничная охрана, почти ликвидированная в 50-е годы при Хрущеве.