— Зачем приехала?
А Мария Борисовна:
— Константин Иванович! Как же вы так нелюбезно жену встречаете?
У меня же заноза — оказываюсь как бы на привязи. Надо сказать, что зная увлекающийся характер Крайнова, я предвидел такую ситуацию и предупреждал жену ни в коем случае не приезжать до моего разрешения.
Наконец Д.А. собирает нас на «совещание». Присутствуют Лев Кольцов, Юрий Цетлин и, конечно, Мария Борисовна. Кольцову проще. Его объект на том же болоте, а мой в 20-25 км на оз. Плещеево. Но надо же выделять людей на эти объекты, что неизбежно уменьшает вероятность находки «бумеранга». Придумал: «Константин Иванович, я не могу вас отпустить. У меня есть плита для приготовления пищи, а у вас такой нет. А за людей отвечаю я». Он забыл, как прежде готовили на костре, а газовую плиту и примитивные печи с чугунными плитами в экспедиции обустроил я. До этого у него самого кроме костра сроду ничего не было. Тогда Отдел новостроек организовал крупные экспедиции в безлесных регионах Юга России по исследованию памятников, подвергавшихся уничтожению мелиоративными работами. Для них Институт приобрел партию газовых плит с принадлежностями. Распределение плит было строго лимитировано, но я добыл такую плиту и для Верхневолжской экспедиции Д.А. Крайнова. Либеров у меня спрашивал, как это мне удалось обойти его и, по его мнению, незаконно, получить дефицитную вещь. Я ответил:
— Петр Дмитриевич! Я десять лет прослужил в хозчасти кладовщиком, и для меня никакого труда не составило умыкнуть у вас одну плиту.
Засмеялся:
— Да, это, конечно.
А эту портативную плиту я купил в Костроме на свои деньги для своего отряда. Но не мог же я ввязаться в нелепую распрю из-за пустяка. Предвидя такой оборот дела, я наказал шоферу перед отъездом в Москву за Марией Борисовной попросить у «деда» (нач. колонны экспедиционной автобазы Алексея Дмитриевича Левакова) какую-нибудь плиту из его заначек. Поэтому я ответил, что у меня тоже есть.
— Да!? А где вы взяли? (Его любимый вопрос.)
И тут Мария Борисовна с поджатыми губами:
— Вот она, забота о людях! Человеческая благодарность!
Все во мне взорвалось. До этого разговор шел в довольно спокойных тонах, и я был готов к любому обороту. Но — Баба! Встревать в стратегические планы великих археологов! Я резко встал, хлопнул дверью и выскочил на волю.
Кажется, возмущению моему не было предела. Я метался по двору и не находил себе места. Вышел Лева и стал меня успокаивать. Потом к нему присоединился Юрий Борисович. Пришла и жена. Все бесполезно. Откуда-то появилась бутылка какого-то вина, и мы распили ее, устроившись на какой-то клумбе перед школой. Постепенно я начал приходить в себя, и мы пошли на покой. При проходе по коридору из двери высунулись Д.А. с женой и проводили нас взглядом следователей из службы Берии. Утром Д.А. вызывает нас с Левой (в отсутствии Марии Борисовны) и с напряжением в голосе выдает свое решение: Леве — Левино, мне — мое, четыре человека с Аллой и ее племянницей в придачу на отруб. Не будь тут Аллы, я наверно бы не согласился. Бог с ними с раскопками. Моя работа и без них была вполне добротной. Раскопки только лишний раз подтвердили данные моих разведок. Исследование одного раскопанного колодцем кургана П.С. Савельевым также подтвердило мою догадку, что погребения в этих курганах нельзя относить к обряду кремации. Обряд кремации в дневниках П.С. Савельева описывается в терминах «жженые кости и угли» или «жженые кости». Только «жженые угли» означают остатки ритуальных кострищ, сохранявшихся и при обряде ингумации.
В 1982 г. работа по истории населения побережья Плещеева озера в 10-13 вв. была написана и отпечатана мной одним пальцем на машинке. Главная трудность была в подготовке иллюстративного материала. С выделением инвентаря по отдельным могильникам и определенным комплексам мне удалось справиться вопреки безнадежной оценке проблемы А.А. Спицыным и Е.И. Горюновой. Но изготовить качественные рисунки вещей самостоятельно я не мог, а оплатить услуги подходящего художника мне было нечем. С горем пополам удалось скомпоновать и таблицы на вполне приемлемом уровне. Неожиданно появилась возможность публикации. К сороковой годовщине дня Победы нам разрешили подготовить сборник трудов ветеранов войны. Из лимита Института дирекция выделила для сборника достаточный объем печатных листов. Но бог располагает... Зам. директора по науке в то время оказался зачем-то приглашенный Рыбаковым В.П. Шилов, человек неверный и двуличный. Он нас и кинул, как говорится в новое время, отдал втихаря наш листаж кому-то из своих протеже из Казахстана. А перед нами лебезил: «Я вам в препринте сколько угодно». Но это совершенно другое, несравнимо низкое типографское качество. И по объему состав сборника в один препринтный выпуск не входит. Редактор сборника В.И. Марковин хотел поместить мою статью в 1-й выпуск. В это время я был в экспедиции в Костромской области, узнал об этом по телефону от жены. Времени для переделки статьи для издания в препринте, в особенности иллюстративного материала в другом формате, у меня не было. Вышел 1-й выпуск в виде хиленькой брошюрки, и на том все заглохло. Попытка поместить работу в сборнике, который готовился в Славяно-русском секторе, встретила глухое неприятие со стороны С.А. Плетневой. Это был не первый и не единственный случай отказа в принятии моих материалов для публикации в секторальных изданиях. Мне до сих пор не понятно негативное отношение С.А. Плетневой к моей особе, никаких объективных оснований для этого я не вижу, тем более из-за какой-либо неприязни к ней с моей стороны. Косвенное влияние Рыбакова?