— Винни-Пух, вытяни меня из речки.
— А чего ты там делал?
— Хотел машину помыть и застрял.
— А чего рукав оторван?
— Загорелся. Я его тушил, а он все тлеет и тлеет. Я взял и отрубил его топором.
Лагерь просыпается. Выходит начальница. Видит: из стоящей в некотором отдалении палатки Пятачка — дымок.
— Чего-то у тебя там горит что ли?
— Чего, чего! Спальный мешок.
— Наверно новый?
— А то разве старый!
— Кто же нас поджигает?
И тут бежит лагерная собачка Чапа. Юраня:
— А во! Чапа!
— Ну что ты, разве собака может поджигать?
— А вот смотри. Чапа, Чапа. На!
Чапа подхватывает в зубы из рук Юрани спичечный коробок и радостная от оказанного ей внимания вприпрыжку бежит по лагерю. Пшеницына в ужасе:
— Ой! Отберите у собаки спички! Она нас сейчас всех подожжет!
Тогда по предложению Славы Воробьева было заключено некое соглашение или договор о научном сотрудничестве нашей экспедиции с Калининским университетом. Договор, в сущности, никого ни к чему не обязывал. В некотором смысле он был банальной липой. Славе была нужна машина для разведок по Тверской области, и он мог оплатить ее аренду за круглый год из средств областного управления культуры. Я же за это мог использовать машину два месяца за его счет. Подписывать договор я пошел к зам. директора Института Рауфу Магомедовичу Мунчаеву. Рауф Магомедович с хитрой улыбкой посмотрел на меня, повертел бумагу в руках и, говоря языком Салтыкова-Щедрина, не желая подписывать — подписал ее. Я глубоко благодарен Рауфу Магомедовичу за то доверие, которое он мне всегда оказывал. На скудные 2000 руб., выделяемые Костромским управлением культуры, кроме разведок можно было организовать и раскопки. Приглашенный для этого Лев Владимирович Кольцов мог провести раскопки открытой Мишаней стоянки «Трифоныч». Был получен новый материал по памятникам эпохи мезолита в области, что дало возможность расширить наши представления о распространении и развитии культур этого времени.
В поездках по Тверской области нам пришлось убедиться в справедливости известного изречения Герцена: «Если бы в России был еще и порядок, то в ней жить было бы невозможно». В декабре ночью на обледенелой дороге нашу машину повело юзом, развернуло и опрокинуло на левый бок. Вскоре подъехал встречный МАЗ. Машина груженая, но все равно скользит колесами по гололеду, буксует — ни с места. Необходим гусеничный трактор. Как догадались два генерала Салтыкова-Щедрина, для спасения нужно найти мужика. Не может быть, чтобы мужика не было. В России мужик есть везде. Недалеко светятся огни деревеньки. Идем со Славой туда. На крыльце разговаривают две женщины, посреди улицы — гусеничный трактор. Удача? Не тут-то было. Тракторист пьян, что сбитый летчик, не добудишься.
— А вон, видите вдали огоньки? Там тракторный парк, там вы и добудете трактор.
Туда Слава пошел один и мужика там нашел. А мужик сказал:
— Нет, нельзя! Сегодня была получка, все перепились и бригадир все запер, чтобы никто спьяну куда-нибудь не уехал. Но у меня есть трактор, про который он не знает. Если сейчас заведется, то я вас выставлю на колеса. Трактор завелся. Машину благополучно подняли. А мужик и от оплаты за труды отказывается. Даже на бутылку, сколько я не уговаривал его, не взял. А вы говорите, что в России нет мужика. Есть!
После работы у Славы обычно складывался преферанс. Играли исключительно на интерес моральный или, если хотите, эстетический. Иногда за неимением кворума приглашали в партию и меня. Но Юраня потом говорил:
— С тобой играть не интересно.
— Почему?
— А тебе все равно, проиграл ты или выиграл.
К тому же я их предостерегал, что преферанс не безопасен. Об этом я узнал из заметки в газете «Владимирские губернские ведомости» за 1850 или 1851 г. «О судорогах в ручных пальцах от преферанса». Но их это не пугало.
Однажды Слава заигрался в мячик. Сам стоял как бы в воротах, а в него били резиновым мячиком величиной в половину волейбольного. Юраня зовет его на преферанс: «Пойдем. Прибор готов». Слава: «Сейчас, Юраня, сейчас». А сам продолжает ловить мячик. Мячик подкатывается Юране под ногу. Юраня от души бьет по мячику. Слава успевает только выставить растопыренные руки. Мячик бьет Славу в глаз. Слава, по словам Юрани, сразу делается комнатным и покорно идет куда следует.
Что, Юраня специально прицелился Славе в глаз? Может, повезло? Вроде бы по теории вероятности на каждого человека должно приходиться одинаковое количество случаев везения и невезения. Ан, нет! У одного доля везения значительно превышает долю невезения, у другого — наоборот. Давно известно, что есть люди везучие и невезучие. Вот сидят и общаются за обеденным столом в экспедиции Юраня и начальница Пшеницына. По столу ползает и вьется над столом рой мух. Юраня с досадой рубит по мухам столовым ножом. Одна муха закружилась по столу с отрубленной головой. Пшеницына с возмущением кричит: «А! Ты, живодер! Нет, чтобы просто муху убить, ты им головы отрубаешь, мучитель!» Конечно, как говорил О'Генри: «Если очень повезет — можно подбить глаз василиску». Но чтобы приловчиться казнить мух отрубанием голов? Бывало и другое. Слава потчует Юраню, черпает из банки немалую ложку сметаны: «Юраня, на!» И всовывает ложку Юране в открытый рот, и тут незаметно утонувшая в сметане, но еще живая, оса жалит Юраню в язык. А-а-а!