Но это была уже война. О войне я узнал, вернувшись утром с большим уловом, еле донес. Дома меня встретила заплаканная мать с Витей — ВОЙНА! Наивный до идиотизма я хорохорился: «Ну, мы им теперь дадим! Да и рабочий класс будет за нас!» В чем-то похожей была реакция Толи. Он рассказывал, как их, комсомольцев, собрали при школе в г. Ряжске, чтобы отправить на границу строить укрепления. Молодые патриоты были полны энтузиазма немедленно, сейчас построить такие укрепления, что никакой враг не пройдет. Ни до какой границы они не добрались. Враг уже давно миновал Минск и рвался к двинско-днепровскому рубежу. Колонна добровольцев какое-то время еще продвигалась пешим порядком к неизвестной передовой. Однажды они наблюдали, как группа немецких истребителей гонялась за нашим одиночным и сбила его. Летчик выбросился с парашютом, и ребята побежали к месту его приземления, но не добежав услышали выстрел. Видимо, летчик неверно оценил обстановку и застрелился из опасения попасть в плен. Наконец, на толпу подростков (Толе шел 17-й год) обратило внимание какое-то войсковое командование. Их построили и отобрали некоторое количество более рослых и физически крепких. Остальным приказали уходить отсюда как можно скорее и дальше. «Отступление» новоявленной дружины происходило стихийно. Теперь я думаю, что каким-то чудом они не попали в один из тех котлов, которые немцы так успешно устраивали в этот период войны. Вдвоем со своим другом из соседней деревни Осиновки (к сожалению, не знаю его имени) они оказались в Дорогобуже. На забитой составами станции выгружался воинский эшелон. Оголодавшие ребята подошли попросить какой-нибудь еды. Молодой лейтенантик высокомерно ответил:
— Чего вы тут побираетесь? Вот Горький по Руси ходил и нигде не просил!
— Не просил? Значит воровал!
(Между прочим, один случай такого воровства описан в его рассказе «Проходимец».) Но тут подошел военный постарше и резко осадил «моралиста»: «Дурак ты! Не видишь — у ребят в чем душа?» Хлебом ребят он снабдил и приказал: «Уходите отсюда подальше от станции и от самого города немедленно. Видите, вся станция переполнена составами с людьми и техникой. С минуты на минуту сюда должны налететь немецкие бомбардировщики». Толя говорил: «Далеко отойти мы не успели, а над станцией уже кружили пикировщики, и вся станционная территория пылала в огне бомбового удара». Дальнейшее путешествие беглецов к дому на поездах различного назначения описано и в литературе о войне, и представлено в кино. Свой родной Ряжск они чуть не проспали в каком-то товарном вагоне. Выглянули:
— Да это же наш Ряжск!
— Да вроде нет, что ты.
— Да Ряжск! Соскакиваем!
Хорошо еще все это происходило летом. По-настоящему Толя был призван в армию уже в 1942 г. в возрасте 18 лет.
Война сразу и на все наложила свою лапу. Вместо спичек появились кресала. Трудяга ударял кресалом о кремень с приговором: «Сталин, Сталин. Дай огня!» Курящие страдали без махорки — в тех местах на востоке не сажали табак, как это было принято в западных областях. Но уже в 1942 г. откуда-то появился посадочный материал, и к осени у нас этого добра было вволю. Резко проявилась недостача в разного рода одежде и обуви. Что-то выменивалось на продукты. Но у кого в наших краях можно было найти что-то на обмен? Я помню только одни туфли, выменянные у солдата из соседней воинской части. Вместо рубах летом с успехом носились рубашки от солдатского нижнего белья. Верхней одеждой для всех нас служил ватник, телогрейка — наследие Первой мировой войны. Оно хоть и ватник, но морозец под 40° и ниже заметно пощипывал спину при малейшем застое. Шарфов не полагалось. По какой-то оказии мать как передового председателя сельсовета премировали разрешением купить женское пальто и шапку-ушанку. Пальтецо с небольшим воротничком для зимней поездки в район было хлипковато, но под тулупом годилось, а шапка досталась мне.
По соседству между Скобельцино и Украинкой располагалась воинская часть — отдельный пулеметно-артиллерийский батальон и саперный батальон. Первый предназначался для обороны участка при впадении р. Буреи в р. Амур, второй строил укрепления и казармы для первого. Были построены три солидных ДОТа с пушечно-пулеметным вооружением и автономным дизельным электрогенератором, капитальная постройка с казармой, столовой и клубом, две срубных постройки на два подъезда для начсостава и несколько казарменных строений, больше похожих на времянки, обмазанные чуть ли не глиной. После в окрестностях, в том числе вокруг Украинки, понатыкали порядочное количество пулеметных точек из железобетонных блоков, по качеству довольно невзрачных. Впоследствии все они постепенно и как-то незаметно были частично разобраны и заброшены. На месте военного городка обосновался поселок Северный, куда переместился колхозный или муниципальный центр из Украинки. «Вновь я посетил тот уголок земли» в 2000 г. Украинка имела все признаки вымирающей деревни, но Северный еще теплился.