К концу срока наших блужданий в тайге мы сильно отощали и заметно ослабели. Теперь мы могли сходу преодолеть только один перевал, а не два-три, как прежде. Иногда мы делали передышку при восхождении на седловину и при спуске у подножья. Между тем и продовольствие, выданное нам на срок до 1 сентября, кончалось. Я видел, что даже при жесточайшей экономии на последние три или четыре дня у нас ничего не останется. За неделю или дней за десять до конца августа было решено выходить из тайги. Мы уже не так были отягощены большими запасами, но и остальное снаряжение оказалось увесисто, и нам надо было поднять его за одну ходку. А мы были на пределе сил. Даже сравнительно небольшая ноша до боли резала лямками натруженные плечи.
«Надо идти, пока еще есть возможность, пока еще двигаются ноги. Но едва мы тронулись в путь, как я почувствовал, что силы уже не те: котомка показалась мне вдвое тяжелее, чем вчера, через каждые полкилометра мы садились и отдыхали. Хотелось лежать и ничего не делать. Плохой признак» (В.К. Арсеньев).
Наш путь лежал до бараков на р. Мади. По проторенной нами тропе мы преодолели его за один переход, не останавливаясь у зверовой землянки. Ненадолго задержались на широком распадке, густо поросшем кустистой голубикой и от того расцвеченном в сплошной сине-голубой покров. Здесь мы набрали достаточно ягоды и на выходе из долины встретили нежданных пришельцев в лице командира отряда подполковника Ковезы в сопровождении офицера и солдата-носильщика Крысько. Крысько, не в пример нам, был обут в новые немецкие сапоги, подошвы которых были подбиты гвоздями с выступающими шляпками в виде тупых шипов. Подполковник Ковеза со спутниками намеревался после нас посетить еще и работавшего восточнее топографа Гусева. Мы отговаривали его от этой затеи. Измученные блужданиями, мы не верили в благополучный исход путешествия. Мы исходили из своего опыта. Теперь же я думаю, что опытный топограф, каким, несомненно, был подполковник Ковеза, мог проделать этот путь без чрезмерных усилий. Всего-то 50 или 60 километров, пусть и по тайге. Лишь бы не блудить.
Вместе с возвращенными путешественниками мы благополучно достигли бараков, где и заночевали в домике, который я называю комендантским. На ужин мы предложили подполковнику и его спутникам по миске киселя из овсянки с голубикой, заправленного имевшимся еще у нас комбижиром. Он удивился: «Кисель же едят из стакана, ну из кружки». А потом согласился: «Да, такой кисель действительно нужно есть из миски». На другой день, распрощавшись с нежданными гостями, мы стали готовиться к выходу из тайги. Измученные ношами котомок на лямках, мы задумали изготовить лодку чтобы на ней сплавиться вниз по реке. Лодчонка у нас получилась маловатой и двух гребцов с некоторым грузом не держала, а один не мог управиться с ней на порогах ни в коем случае. Кто-то предложил приспособить под лодку более объемистое корыто, в котором замешивался хлеб в местной пекарне. Но эта «лодка» оказалась тяжелой, неповоротливой, на порогах почти неуправляемой. На первом же пороге ее развернуло боком и садануло под упавшее и наполовину перегородившее поток дерево. Нам пришлось с трудом выуживать затонувшие и застрявшие в ветвях вещи.
С приключениями, но мы добрались до Сплавного, одиночного барака на р. Мади. При бараке был небольшой огород с картошкой, и мы употребили ее вдоволь до перенасыщения в компенсацию за многие дни недоедания.