По прошествии немногого времени служебная карьера моя пошла зигзагом. Неожиданно Викторова поразил тяжелейший инсульт, и он вскоре скончался. Случайным образом я оказался во главе склада. Кажется, я там не был подходящей фигурой, и на какое-то время годился только на вторые роли. Для меня остается загадкой, для какой цели Военкнижторг взялся снабжать канцтоварами московскую милицию, организацию не профильную. Сам склад в системе Военкнижторга выглядел обособленно и существовал особняком. Вопрос разрешил несчастный случай. В спешке при посадке на электричку погибла начальница центрального канцелярского склада, который находился в Вязовке, тогда за пределами Москвы. На ее место начальником склада назначили меня. Мой склад прикрыли как-то сразу и незаметно. Я даже не помню, чтобы при его ликвидации у меня был сделан учет остатков.
На новом месте порядки были другие. Склад состоял из двух специализированных строений с эстакадами для погрузочно-разгрузочных работ с обширным двором. Здесь постоянно накапливался товар и отгружался контейнерами по военным округам. Нас, кладовщиков, было трое с солидарной материальной ответственностью, двое мужчин и одна женщина. Грузчиков было три человека от специальной организации. Работа кипела, но, естественно, никак меня не увлекала. Я еще успевал посещать некоторые лекции в институте, получал и выполнял задания, учебный процесс поддерживал. Недолго музыка играла. Мои сотрудники объявили мне недоверие. Двое на одного. В один контейнер не была вложена указанная в накладной пачка записных книжек. В пачке их было штук 700 на сумму порядка 900 р. Выходило, эту пачку украл я. Грузчики, бывшие целиком на моей стороне и мне сочувствовавшие, объяснили суть происшедшего. И очень даже просто — cherchez la femme, ищите женщину. Там и женщина-то была, хоть бы что-то видное! Единственная в нашем коллективе, она и оказалась смутьянкой. Вначале она делала недвусмысленные попытки привлечь внимание к своей особе с моей стороны. Встретив абсолютное равнодушие и явную неприязнь, она переключилась на другого, в чем и преуспела. Только я один ничего не замечал.
Доказать свою невиновность я не мог, было обидно. Думаю, в этот поклеп никто у нас не верил. Нет худа без добра! Освободили меня от рутинной работы и перевели на работу по транспорту, не такую занудную и постылую, как кладовщик. Я должен был заказывать на следующий день необходимое количество автомашин и обеспечивать подачу контейнеров под погрузку книг и канцтоваров. Вторая задача была труднее и требовала постоянного внимания и изворотливости. Контейнерные перевозки планировались за год вперед, планы подачи контейнеров не выполнялись и всегда находились под угрозой срыва, отчего напрямую зависели и месячные планы Военкнижторга, а, следовательно, и зарплата, премиальные. Становлению на новом месте я целиком обязан Грише, Григорию Георгиевичу Зарецкому. Он ввел меня в курс дела, познакомил с нужными людьми в МОСУТЭКе (управление контейнерных перевозок). Центральная контора помещалась на Нижней Масловке. Начальник управления Лычев обликом, резкими решительными манерами напоминал Зарецкого. С ним я был знаком только официально. Деловые вопросы решались с его заместителем Денисовым и обычно сопровождались дружеской выпивкой. Повседневная работа была сосредоточена в особой конторе на ул. Чернышевского (ныне Покровка), где оформлялась вся документация и согласовывалась подача контейнеров под погрузку. Дружить приходилось с начальником Копчуком и чаще с его заместителем (фамилию забыл). Деловые дружеские отношения обязательно скреплялись совместной выпивкой. Об этом приходится говорить, потому что так было принято, разумелось само собой. Благодаря этим знакомствам, уже будучи в Институте археологии, я успешно добыл контейнер для экспедиции С.В. Киселева, который забыли заказать своевременно, за год вперед.
В кабинете на Маросейке с отдельным входом от Большого Комсомольского переулка нас было трое: начальник центрального книжного склада Зарецкий, товаровед-бракер по книгам Павел Петрович и я. Отношения были дружеские. Павел Петрович был земляк, рязанский, из Касимова, и между нами иногда происходили разговоры о литературе, вспоминали Есенина. Сам он прошел суровую торговую школу, начинал с мальчиков, отданных в учение. С главным бухгалтером Петром Павловичем они были свояки по женам-сестрам и конфликтовали по поводу футбола: один был болельщик ЦСКА, а Павел Петрович — спартаковец. С Зарецким у него иногда возникала незлобивая полемика на разные житейские темы: