— Верно. А ты что, нашел?
— Да.
— Ладно, молчи. Колчин обещал 100 р. тому, кто найдет. Не откажется. При свидетелях было. Петр Иванович был, Гайда была.
При встрече Колчин:
— Я вас поздравляю, Константин Иванович.
Недоумеваю.
— Ну как же, вы нашли и получите некоторую сумму. Только когда я говорил 100 р., то я имел в виду в старых деньгах. И облагодетельствовал меня суммой в 10 р.
По возвращении из командировки я нашел во дворе у склада чей-то вьючный ящик с экспедиционным имуществом и прибрал его в склад. Оказалось, ящик принадлежал экспедиции Кругликовой, свалившей доставку ящика на кого-то безответственного. Явившись самолично, она стала меня допрашивать, почему меня не было и где я был. В командировке. Дальнейший разговор г-жа Кругликова попыталась вести в форме допроса в прокурорском тоне, и мне пришлось довольно резко оборвать ее:
— На складе получали, на склад и сдавайте, подбирать за вами я не намерен. А командировка по заданию дирекции, идите и узнавайте, если это вас так интересует.
Вообще подобные эксцессы были вовсе не характерны в отношении ко мне сотрудников института. Я скоро адаптировался и был уверен, что в таком коллективе меня не станут обманывать, и не препятствовал свободно разгуливать по складу для подбора необходимого в поле имущества. Так оно, в общем, и было. Пропадала какая-нибудь мелочь, вроде полевых дневников. Но это на совести наемных, в основном из студентов, работников экспедиции, участвовавших в получении и погрузке. Потом оказалась недостача в рюкзаках. Очень просто, занимали их под свое барахло:
— Я вам после верну.
— Пожалуйста.
Но человек забывчив. Я научился оставлять у себя некоторое количество списанных и подлежащих вывозу в утиль критических вещей, т.е. тех же рюкзаков. Однажды бывший тогда рабочим склада Боря Сушко сваливал в прихожем отсеке рваные резиновые сапоги. Сосед дверью напротив, зав. складом геологических камней и кернов, учил Борю: «Ты эти сапоги-то отнеси обратно в склад, а вместо них возьми себе новые».
При выдаче имущества в экспедиции приходилось торговаться. Имущества тогда было мало и на всех не хватало. Приходилось держать в голове экспедиции, убывавшие позднее. При этом бывала надежда и на возврат снаряжения из краткосрочных экспедиций. А каждый стремился взять с запасом, и надо было урезать запросы. Давай рассчитывать, какая экспедиция, сколько народа, срок. Обычно приходили к соглашению, и я как-то выкручивался, доставалось и остальным экспедициям.
Только стал привыкать — новая напасть. В разгар экспедиционного сезона вызывают в военкомат, меня, 32-летнего. Получите проездные и отправляйтесь на сборы на Валдай в воздушно-десантный полк. Тут не обошлось и без моего легкомыслия. Оказывается, именно для этого и была ранее организована медицинская комиссия. Дело было 3 января, и я явился на комиссию после сильного перепоя, что и было отмечено по глазам женщиной-окулистом — ого! Несмотря на это, я оказался годен по всем статьям. Знать бы, зачем им это было нужно. Тогда бы я смухлевал, придурился. Конечно, при нужде можно и с парашютом прыгнуть. А тут за здорово живешь? Слуга покорный. Сигайте сами.
Да и на новой работе только устроился, и экспедиционный сезон в разгаре. Я к начальству. Первым зам. директора был Евгений Игнатьевич Крупнов, человек скорый и решительный в суждениях:
— Они не имеют права!
— Евгений Игнатьевич! Они все имеют и даже отвести меня под конвоем, куда им нужно.
Ходатаем в военкомат послали Владимира Захаровича, для таких переговоров негодного, и разговаривать пришлось мне. Райвоенком ответил: «Сказали бы раньше. Я бы его оставил. А теперь его дело в горвоенкомате, поскольку он проходит по политической части». Там я уже был и объяснил свои обстоятельства. В горвоенкомате новый разговор. Собеседник завел разговор, что вот его дочь мечтает об археологии. Захарыч: «Да, да. Конечно, поможем». Я: «Не слушайте вы его. Археология — романтика. А работа трудная, тяжелая и малооплачиваемая. Да еще и замуж выйти там проблема». Решил: ладно, говорил уж он мне раньше, и я имел его ввиду. «Свободен». Так я избежал почетной возможности прыгнуть с неба на халяву, за казенный счет.
Мой непосредственный начальник, незадолго до того вновь приобретенный Институтом зам. директора по АХЧ Владимир Захарович (фамилию забыл), рекомендованный мне всезнающей секретаршей Марией Сафроновной отставным майором, оказался никаким не майором. Захудалый рядовой красноармеец, во время войны он безобидно перекантовался в каком-то, видно, интендантском ведомстве. И был он тогда командирован в Москву с приказом добыть грузовую машину. Вероятно он похвастался некими связями. И ему довелось обратиться за помощью к Григорию Георгиевичу Зарецкому, бывшему в то время военпредом на ЗИСе (ЗИЛ). Зарецкий широким жестом — выбирай любую. Именно это знакомство и привело его к Григорию Георгиевичу с просьбой о содействии в какой-то надобности. Тут-то Григорий Георгиевич, как я уже упоминал, и предложил меня ему в работники, с чьей подачи я, собственно, и оказался кладовщиком в Институте археологии.