Нужно отметить также, что сарацины — «сыны Бога». Это могло бы показаться странным в отношении ордена, созданного специально для борьбы против мусульман и, кстати, доставлявшего много неприятностей всем «сарацинам» Святой Земли, действуя порой в опасных условиях, но всегда мужественно и даже смело. Впрочем, вернемся к статье 9: «Утешенные Испании и Кипра по-братски примут сарацин, друзов и тех, кто живет в Ливане».
Итак, возникает проблема отношений ордена Храма с мусульманским миром. Слишком много раз повторяли, что тамплиеры представляли собой эквивалент ассассинов или гашишинов, фанатичных приверженцев Старца Горы, несколько таинственной секты, которой (неосмотрительно) приписывают эзотерические доктрины, как нарочно, утраченные, так что теперь их удобно угадывать. Слишком много раз также повторяли, что тамплиеры осквернили себя контактами с мусульманами и что истоки их ереси можно искать в том, что в собственную доктрину они включили какие-то верования или обычаи ислама. Эти гипотезы основаны на очень зыбких аналогиях, объективное же исследование, напротив, обнаруживает, что никогда у ислама — во всех его формах, включая еретические секты, — не было злейших врагов, как на поле боя, так и в идеологической сфере, нежели рыцари Храма. В равной мере абсурдно полагать, что тамплиеры надеялись основать в Святой Земле большое королевство при помощи синтеза мусульманского и христианского духа. Все документы показывают обратное. И если в ордене Храма было нечто, достойное называться ересью, искать его происхождение следует, конечно, не в исламе.[31]
Статья 11 отличается крайне резким антиклерикализмом. Никогда средневековый текст не содержал столь прямолинейных и примитивных нападок на духовенство. Средневековые авторы в своем антиклерикализме проявляли куда больше изобретательности и били намного дальше. Словно попадаешь во времена «маленького папаши Комба», который хотя бы знал куда метить, как бывший семинарист. Содержание текста красноречиво: «Настоятельно советуется как можно осторожнее вести себя по отношению к монахам,[32] священникам и епископам, аббатам и ученым докторам, потому что они поступают по-злодейски, чтобы вольготней валяться в грязи своих преступлений». Как ни удивительно, их тем не менее советуют принимать в орден, но, внимание, «не сообщая им ничего из статутов и обычаев ордена». И статья 18 настаивает на этом: «Вещи, которые строго должны быть скрыты от церковников, принятых в орден». Тогда спрашивается, зачем в 1139 году тамплиеры так упорно требовали, чтобы им разрешили иметь собственных капелланов, то есть священников, входящих в состав ордена, если всякий церковник в большей или меньшей степени валяется «в грязи своих преступлений»? Вероятно, автора секретного устава лишнее противоречие ничуть не смущало.
Статья 13 посвящена процедуре приема. Тут можно отметить фразу, показывающую, какая идеология вдохновляла автора данного текста. Восприемник нового тамплиера, отпустив ему грехи, «освобождает его от всех заповедей Церкви во имя Бога, который не рожден и не рождает, во имя истинного Христа, который не умер и не может умереть». Опять-таки все это связано с отречением и плевком на крест. Но ни в одном документе процесса невозможно найти столь отчетливого упоминания об отрицании Христа в качестве «Сына Божия». Откуда же мог взяться этот факт?
Объяснение содержится в последующих статьях 14–18, посвященных молитвам и жестам, которые надлежит совершать во время церемонии приема нового члена. Тут перед нами неимоверный ворох гностических понятий, плохо переваренных оккультистом XIX века, которому бы следовало еще изучить их азбуку. Упомянуто все, и в полном беспорядке. Нет нужды прибегать к изощренным умозаключениям — этот текст полностью и окончательно показывает, что устав, приписываемый магистру Ронселену дю Фо и переписанный минимум за сорок лет до того, как означенный Ронселен его написал, представляет собой фальшивку.
31
Пусть даже это не понравится сторонникам так называемой генонианской школы, упорно выискивающим черты сходства между традициями христианского Запада и некоторыми исламскими ересями. Черты сходства между исламом и христианством, конечно, находят, потому что обе этих традиции плюс иудейская отлиты по одной и той же форме, а именно по первым книгам Библии. Но у христианства и исламизма было достаточно времени, чтобы разойтись в разные стороны, и каждая из обеих традиций включила в себя традиции ближайшие, соседние, которые постоянно изменяли и в значительной мере изменили основную традицию. Синтез — дело превосходное, но синкретизм, состоящий в искусственном склеивании разнородных понятий, никогда не давал в итоге ничего, кроме жалких поделок.