Короткий кивок головы и такая загадочная полуулыбка, что я недоверчиво хмыкнула, переключаясь на готовку. Что-то везёт мне сегодня на такую вот многообещающую морду лица. И если в случае с Усольцевым паранойя назойливо советовала приобрести биту, то поглядывая на Жмурика я испытывала… Предвкушение, искренне и мягко улыбаясь ему в ответ. И думая очень крамольную мысль.
Мысль о том, что, не смотря на без малого четыре дня знакомства и упрямого молчания с его стороны (пусть и по объективным причинам), мне в его обществе спокойно и уютно. А самое главное, к концу рабочего дня я не думала о том, куда податься окромя пустой квартиры. Наоборот, спешила, попутно судорожно соображая, что ж приготовить такому прожорливому сожителю и из чего?
Поймав себя на таких, отдающих ванильным духом думах, я только чудом не спалила многострадальную яичницу. И с какой-то тоской подумала о том, что надо либо срочно налаживать личную жизнь или всё-таки обратиться к психологу. Принимая во внимание мою дикую нелюбовь к мозгоправом так и вовсе, вариант-то всего один…
И тот ассоциируется с тараканом. Ну что за жизнь?
Почесав нос, кивнула сама себе и сгоняла в коридор, чудом не оттоптав зазевавшемуся гостю его же ноги. Добыв телефон, вернулась и принялась завтракать, попутно набирая сообщение одному конкретному абоненту. И не обращая никакого внимания на то, что нехитрую еду доготовил Жмур и он же поставил передо мною чашку чая.
Кажется, это парня обидело даже больше, чем пой пёрл в коридоре. Вот только о том, чем мне это аукнется, я не думала, увлечённо переписываясь с пресловутым Васей. А то романы крутить с пациентом, пусть и невольным, мне откуда-то взявшаяся этика мешает.
Глава 6
— Дура.
Слова подкрепил хруст костей, для меня прозвучавший просто оглушительно. Яркая вспышка боли выбила воздух из лёгких, но закусив нижнюю губу я молча терпела экзекуцию, не открывая глаз и уж тем более не комментируя нелестные эпитеты в свой собственный адрес.
В общем-то, заслуженные, кстати.
— Идиотка!
Меня бесцеремонно подняли на ноги, заставили вытянуть руки вверх, задрали заляпанную кровью футболку и принялись сноровисто и опытно проверять рёбра на прочность. Пальцы были жёсткие, сильные. Действовали уверенно и со знанием дела, пересчитав многострадальные кости, прошлись по ним на груди и на спине. И убедившись в том, что на первый взгляд ничего серьёзного нет, милостиво одёрнули футболку.
— Трупоманка хренова! — обречённо выдохнул Шут, усадив меня обратно на стул и ухватив пальцами за подбородок. Заставил поднять голову вверх и принялся аккуратно стирать кровь с лица, стараясь не потревожить нос и не причинить ещё больше боли.
Проблематично, учитывая, что моё тело на данный момент — это один большой синяк. Но я продолжала молчать, терпеливо снося и упрёки, и оскорбления и ворчание, и такую вот заботу о себе любимой.
— Сколько пальцев видишь? — хмуро поинтересовался парень, помахав перед моим лицом двумя оттопыренными пальцами.
Голова закружилась, тошнота поднялась к горлу. Сглотнув вязкую горечь, я с трудом разлепила спёкшиеся, разбитые губы, хрипло выдохнув:
— Восемь, млять. Шут, если не хочешь что бы я тебе исполнила сольную партию рыголетто, прекрати размахивать руками перед моим лицом, ладно?
— Тьфу на тебя, — ругнулся парень, влажным полотенцем обтирая моё лицо и, не спрашивая, аккуратно поднял на руки, утаскивая в своё логово…
В смысле в зал, где устроил со всеми удобствами на диване, положив самодельный компресс на лоб и усевшись рядом на пол, ероша пальцами волосы. Я тихо вздохнула, прикрыв глаза и пытаясь не думать. Вообще. Ни о чём. Это было просто физически больно.
Правда блаженной тишиной я наслаждалась недолго. Минут пять от силы. Ровно столько потребовалось Шуту, что бы прийти в себя и начать говорить.
— Харон, мать твою моргову, — Лёшка вновь зарылся пальцами в свои волосы, явно пытаясь сдержаться и не начать орать на всю Ивановскую. — Объясни мне, идиоту, какого хера ты, вместо того что бы вызвать скорую позвонила мне, а? Это что, героическая попытка сдохнуть рядом с рабочим местом на зло всем и вся? Или ещё какая-то невъе… Невероятная в своей гениальной глупости идея?!
Голос он не повышал. Только сильно это не спасало, его тирада всё равно отозвалась гулким звоном в моей многострадальной голове. А любая попытка подумать приводила к резким вспышкам боли, до чёрных пятен в глазах и усиливающейся в геометрической процессии тошноте. Но даже с этим можно было бы мириться…