— Хорошо. Вы занимались вскрытием тела Марата Исковина?
— Товарищ лейтенант, — я вздохнула, возведя глаза к потолку. — Поймите, пожалуйста, одну, ну очень простую вещь. Через каждого патологоанатома в этом морге проходит порою до десятка тел за одну смену. Если это не было что-то из ряда вон выходящее, вспомнить о том, кто, чьё тело вскрыл очень проблематично.
— А что вы понимаете под из ряда вон выходящим? — дознаватель оторвался от бумаг, впившись в меня цепким, внимательным взглядом.
И впервые в жизни я почувствовала себя так неуютно. Словно это меня сейчас мысленно препарировали и разложили на составляющие, дабы приступить к бесстрастной и беспристрастной описи всех внутренних органов. При этом ни единого грубого слова, жеста, даже намёка на него. Исключительно профессиональный интерес, приправленный полной индифферентностью к окружающей обстановке.
Ну да, далеко не каждый бравый полицейский способен заниматься опросом потенциальных подозреваемых и свидетелей, когда буквально в метре от тебя на столе лежит порядком остывший, но довольно свежий труп. Вскрытый свежий труп. Кишки там, кровь, прочие неаппетитные подробности…
Двое из наряда, прибывшего вместе с дознавателем, технично слились ещё на пороге зала. Резко побледнев, они по стеночке сползли в сторону. Пришлось хмурому Захарычу поделиться с беднягами сначала нашатырным спиртом, а затем и чайком с бальзамом…
Мало ли!
Сам же лейтенант на свежую расчленёнку не обратил ровным счётом никакого внимания. Так, глянул мимоходом, сделав какую-то отметку в своих бумагах. После чего занялся опросом присутствующих, с удобством разложившись на пустом столике, только недавно отмытом от последнего клиента. И ни один мускул не дрогнул на лице сухопарого мужчины средних лет с носом, которому позавидует сам Северус Снейп…
Вот это я понимаю профессиональное сгорание, товарищи!
— Евгения Сергеевна, я задал вам вопрос, — напомнил о себе дознаватель по фамилии Смирнов. Константин Алексеевич, если меня память не подводит.
— А? — вынырнув из собственных мыслей, я тряхнула головой, пытаясь разогнать накатывающую дремоту. И, в который раз вздохнув, всё-таки ответила. — Понимаете, Константин Алексеевич, за годы сначала стажировки, а потом и работы в морге, я повидала всякое. И жертвы дорожно-транспортных происшествий, и самоубийцы, и зацеперы, и бабушки, тихо-мирно скончавшиеся во сне… На моём столе бывало всё и вся, в разных позах, видах и степени разложения. Поэтому если это не мумия времён Древнего Египта, не якорь в энном месте и не чёртов неудачный косплей на Джокера… Вряд ли я вам вспомню определённый труп в определённое время!
— Понятно, — кивнув каким-то своим мыслям, полицейский вновь принялся строчить что-то в своих бумагах. После чего вздохнул, поправил очки…
Новый виток расспросов не отличался особым разнообразием. Разве что речь шла про другого мертвеца, другую дату и мою подпись в журнале, обозначавшую, что именно мне досталась сомнительная честь вскрывать его. И я этого факта даже не отрицала, по странному стечению обстоятельств, прекрасно помня, о каком именно вскрытии идёт речь.
Вообще этот день, как и все проведённые в обозначенный промежуток времени вскрытия, для начала стоило бы попытаться забыть. Одна только бабуля и нервный терапевт при ней чего стоили! А к ним прилагалась компания суровых мужчин нехилого телосложения, рыдающая блондинка, оплакивающая своего бедного родственника, который отнюдь не бедный, если судить по стоимости протезов в его усопшем теле…
Короче говоря, дело было точно так, как написал великий Корней Чуковский! И такая дребедень целый день: то олень позвонит, то тюлень! То этих чёртовых парнокопытных, с ветвистыми рогами и избытком кальция в организме, в приступе очередного идиотизма занесло то ли в мясорубку, то ли в радиатор, то ли ещё куда-то.
С переменным летальным исходом для себя любимых. Честно, когда к нам случайно, по ошибке санитаров, доставили трёх пострадавших с какого-то промышленного цеха на заводе металлопроката, я не знала, кого жалеть первым. Стажёра, нарвавшегося на неаппетитное пособие по трансплантологии в боевых условиях, так сказать. Или же всё-таки пострадавших, раньше времени оказавшихся ни где-нибудь, а в морге. Для неподготовленного посетителя, это, я вам скажу, страшное зрелище!
Товарищ лейтенант мой саркастичный монолог, прерываемый на язвительные реплики в сторону порхающих по залу санитаров, выслушал. Всё с тем же невозмутимым выражением лица, делая пометки в бумагах, кивая в нужных местах и порою задавая наводящие вопросы. А когда я коротко выдохнула, почесав затылок и припоминая, что ещё могла упустить из виду, полицейский спокойно поинтересовался: