— Последствие неудачного следственного эксперимента, — оттерев несчастную от стены, потащила её дальше, мысленно кляня на все лады и склоняя по всем падежам дежурную команду судмедэкспертов. Вот чует моё сердце, мы накануне грандиозного шухера!
В смысле, проигрался кто-то из этой компании моральных садистов и визуальных изуверов, так что морг ожидают если не потрясения, то психологические травмы точно. Мы-то привычные, а вот посетителям нашим придётся туго… Надо напомнить Захарычу пополнить запасы валерьянки, на всякий так, сказать, случай.
— И по Гошику так же будут? — вдруг заинтересовалась Ксю, загоревшись подозрительным энтузиазмом.
Я даже притормозила слегка, на пару секунд задумавшись о том: а не найдёт ли эта дама себе какого-нибудь единомышленники в нашем безумном зоопарке? Но оценив умственную деятельность жертвы своего произвола, решила, что не настолько наши коллеги оголодать умудрились, что б на такую красу позариться! Во всяком случае, я очень на это надеюсь!
— Не знаю, я не специалист, — тактично ушла от ответа я, добравшись до святая святых магов, фокусников и иллюзионистов, с уклоном в любимой Эльзой УК РФ. — А со специалистом я тебе сейчас лично познакомлю…
Как там говорят? Цирк уехал, клоуны остались? Ну в общем, что-то подобное я и исполняла, долбанув ногой по двери, попрыгав от боли в пальцах, поматерившись сквозь зубы и всё-таки проорав:
— Винни, который Опух и Кабан шо Пятак! Дверь открывайте, Сова, блин, милитаризованная припёрлась с жертвой жесточайшего когнитивного диссонанса как пожизненным диагнозом!
Ксю наблюдала за происходящим круглыми от удивления глазами. А уж когда двери мне всё-таки открыли, и на свет явилась та самая парочка закадычных друзей и стихийное бедствие всего отдела судмедэкспертизы, так и вовсе рот открыла. От несказанного восхищения…
Или испуга. Смерив скептичным взглядом открывшийся вид, покосилась на даму и кивнула собственным мыслям. Однозначно испуг. Потому как пережить спокойно вид высоченного Артемия Шукшина и худощавого, но низенького Данилы Багрова в костюме химзащиты, мог далеко не каждый. А они мало того что напоминали водолазов на суше, так ещё и в противогазе были. И держали в руках колбы, с коктейльными зонтиками, торчавшими из горлышка и серо-синей жижей на донышке.
Я только глаза к потолку возвела, скрестив руки на груди.
«Слоники» что-то прогундосили, но увидев мою ехидно выгнутую бровь и выражение «морда-кирпич-если-будешь-плохо-себя-вести», соизволили стянуть противогазы. И уже нормально полюбопытствовать, а что тут забыл товарищ Харина. Товарищ Харина в моём скромном лице потыкала пальцем в блондинку Ксю и выдала краткую версию трагической гибели канарейки Гоши.
Парни на всякий случай принюхались к своим колбам и смерили меня пристальным, подозрительным взглядом. Я покрутила пальцем у виска и показала им кулак. Пантомима была расшифрована верно, с поправкой на выразительные гримасы с обеих сторон. Друзья-неразлучники понятливо кашлянули, хмыкнули дружно и утащили жертву в своё логово. Только замок лязгнул, едва не впечатав мой нос закрывающейся дверью.
— Ну, собственно… Никто и не настаивал, да, — задумчиво протянула, потирая едва не пострадавшую часть тела. И только каким-то чудом не сиганула под потолок, когда рядом раздалось насмешливое покашливание.
И голос из темноты, подозрительно похожий на несравненного Ивара Захариевича Блюменкранца, так загадочно и так ехидно протянул:
— Развлекаетесь, Женечка?
— Инфаркт миокарда, инсульт миосульда! — схватилась за сердца, развернувшись и уставившись круглыми глазами на любимое, в кавычках и местами, начальство. — Ивар Захариевич, что ж вы так подкрадываетесь, аки ниндзя?! А ежели моя хрупкая психика не вынесет такого давления? Куда ж мы столько трупов-то денем, Ивар Захариевич?!
— Шо значит мы? — Блюменкранц грозно нахмурился, притворяясь пятым лебедем в тринадцатом ряду. Если б не улыбался так довольно и благостно, я бы обязательно поверила!
А так стою, созерцаю довольного шефа и думаю, что хуже обиженной женщины, может быть только женщина еврейской национальности, оскорблённая в лучших чувствах и стремлениях. И если товарищ Блюменкранц не прекратит так счастливо и загадочно улыбаться, то придётся примерить на себя образ великого кляузника и закладчика. Дабы уведомить разлюбезную Софочку о поведении её мужа, в письменном виде и в трёх экземплярах!
— Ивар Захариевич, уберите с лица такую довольную улыбку, а то люди могут сделать верные выводы, — показав забавляющемуся начальнику морга кулак, я только вздохнула печально видя его незамутнённое страхом лицо.