— Ничего. — Чугун сладко потянулся. — Ничего я не собираюсь. Все равно делать нечего…
Тоска посмотрела на Чугуна и все поняла.
— Испытывай его на своих холуях, — сказала она. — А на мне не надо! Выключай им…
— И чего же он выключает? — спросил Радист.
— Мозги, — ответила Тоска. — Мозги он выключает. Хотя вам всем выключать нечего, на вас Выключатор не подействует. Нет даже, он на вас уже подействовал, еще до включения.
И Тоска злобно расхохоталась.
Появился Гундосов.
— Нашел, — сказал он и положил на середину стола длинную коробочку с красной кнопкой посередине.
— Похоже на пульт дистанционного управления. — Чугун взял Выключатор. — Легкий очень. Из дерева, кажется.
Чугун направил приборчик на себя и нажал на кнопку. Кнопка загорелась тусклым красноватым светом.
Ничего не произошло.
Чугун нажал на кнопку еще раз. Кнопка еще раз загорелась. И все.
— Ничего, — разочарованно сказал он.
После чего он испытал прибор на Радисте, на Доходе и на Гундосове. И снова ничего не произошло. Тогда Чугун навел Выключатор на свою сестру.
— Не надо! — Тоска выставила перед собой руку. — Не надо этих тупорылостей!
Чугун зловеще захихикал и нажал на кнопку. Тоска ойкнула, а потом плюнула в Чугуна и выскочила из-за стола.
— Истеричка, — Чугун показал ей вслед язык. — Пора в дурку на учет ставиться!
Тоска крикнула со второго этажа что-то неразборчивое, но, судя по энергетике, очень обидное.
После чего Чугун повернулся ко мне.
— А ты, Куропяткин, хочешь попробовать? — спросил он.
Я равнодушно покривился. Честно говоря, мне было плевать. Чугун навел Выключатор на меня. Ничего особенного я не испытал. И ничего во мне не шевельнулось, ничего не дрогнуло.
Чугун нажал на кнопку. Кнопка не загорелась.
— Странно, — Чугун нажал на кнопку еще раз.
Снова безрезультатно. Чугун вскрыл батареечный отсек. Элементы растеклись.
— Расплавились, — сказал Радист. — Перегрузка получилась…
— Ерунда какая-то, — Чугун бросил прибор на стол. — Братец постоянно всякой ерундой занимался. Изобретатель… Однажды он изобрел прибор, который определял среди людей живых мертвецов.
Все посмотрели на Чугуна.
— Точно-точно, — сказал Чугун. — Прибор для определения, жив человек или мертв. Он был похож вот на этот самый Выключатор. Только кроме кнопки там было еще две лампочки. Синяя и красная. Если загоралась красная — чувак был жив, если загоралась синяя — мертв. Он мог ходить на работу, играть в футбол, даже с парашютом мог прыгать, а все равно был мертв.
— Не думала, что у нас в семье было столько психов, — крикнула со второго этажа Тоска. — Я думала, ты один у нас такой…
— А в чем принцип действия этого определителя? — спросил Радист.
— Фиг его знает. — Чугун вытер руки о салфетку. — Только у одних чуваков всегда загоралась красная лампочка, а у других всегда синяя.
— А у тебя? — спросил Доход.
Чугун не ответил. Бросил Выключатор на стол и отправился спать.
Мы еще некоторое время посидели за столом, потом стали расходиться по комнатам. Я уходил последним.
И зачем-то сунул Выключатор себе в карман.
Половина второго этажа была отпущена под крошечные гостевые комнаты, их было четыре штуки. В первой разместились Чугун и Радист. Чугун улегся на кровати, а Радист расположился на полу, на голых досках — для развития внутренней твердости. Во второй — Доход и Гундосов. Они тоже должны были спать на полу — для закаливания характера и укрепления воли.
В третьей комнате устроилась Тоска, а в четвертой я.
Спал я хорошо. Правда, ночью на меня по неизвестной причине чуть не упал канделябр, но это были мелочи жизни.
Глава 4. Отрицательная плавучесть
Следующее утро началось неудачно.
— Давай, давай, фиксируй движение! — орал Чугун. — Фиксируй тело в верхнем положении, кишка!
Я выглянул в окно. На ветке почти прямо напротив моей комнатушки болталось тело Гундосова. Сначала я решил, что Гундосов решил от нечего делать повеситься, и уже даже собрался бежать его спасать. Но Гундосов начал вращать глазами, и я понял, что Гундосов просто висел и с красным от напряжения лицом фиксировал движение.
Под деревом стоял Чугун в голубой тельняшке. В руке у Чугуна была палка, этой палкой он колотил по пяткам Гундосова с целью придания Гундосову оптимизма.
Оптимизма у Гундосова, судя по красноте гундосовских пяток, не хватало.
— Привет, Чугунов, — сказал я. — Зверствуешь понемногу?
— Ага, — Чугун отвесил Гундосову еще по пяткам, после чего Гундосов нашел в себе силы подтянуться еще раз. — Только строгостью можно вбить в головы подрастающего поколения светлые идеалы физического совершенства.
— Ну-ну, физкульт-привет, — сказал я и спустился вниз, к озеру.
На озере укрепляли здоровье Радист и Доход. Они ныряли под воду, задерживали дыхание, потом выныривали, вентилировали легкие и бранились по поводу того, кто дольше просидел под водой. Раздетый Доход оказался не таким уж доходом. Я бы даже сказал, наоборот — был он здоровым, даже больше чем здоровым. Мне вспомнилось, что вчера он таким не был. Но я решил, что мне в самом деле лишь вспомнилось.
Тоска сидела на песке. Она развела маленький костерок и жарила на прутике огромную красную сыроежку. Рядом на воткнутых рогатках сушились длинные полосатые носки.
— Привет, квакушка, — сказал я. — На баобаб устало взгромоздясь, покушать беззаботно собралась?
— Привет и тебе, чудачок, — ответила Тоска. — Что надобно?
— Ты неправильную сыроежку жаришь. Красные сыроежки в пищу употребляют лишь юные людоеды, приличный человек кушает сыроежки белые, в крайнем случае желтые. Красные сыроежки могут быть ядовитыми.
Тоска хмыкнула, достала из огня гриб, демонстративно откусила кусок и вернула шляпку обратно в костер. Прожевала, проглотила и сказала:
— Подумаешь, ядовитые. Японцы вообще ядовитую рыбу рубают. К тому же бояться смерти — удел примитивных личностей. Вроде Гундосова, вроде моего брата. Они очень боятся смерти. Я не боюсь.
И Тоска отъела еще кусок от сыроежки, прищурилась и ткнула в меня прутиком:
— Классная у тебя майка! Кто изображен? Твой папа?
— Не, другой родственник.
На самом деле на майке у меня был отпечатан Феликс Дзержинский, глава Всероссийской чрезвычайной комиссии и мой тезка. Феликс Дзержинский смотрел с майки прямо в душу и говорил: «Враг не спит!» Правда, поскольку майка была эксклюзивной, я внес в образ Феликса Эдмундовича некоторые изменения. Вложил в руки Дзержинского самурайские мечи, под плащ пристроил блестящую броню, на руки надел шипастые налокотники.
— Классный у тебя родственник! — Тоска отгрызла от своего гриба еще кусок. — Сразу видно, что крутой чувачок. С ножиками. В город вернемся, ты мне тоже такую майку заделаешь.
— Лады, — согласился я. — У тебя только носки подгорели.
— А, черт! — ругнулась Тоска и принялась спасать свои полосатые гольфы.
Я лег на песок и принялся обдумывать план завтрака. План был прост. В доме имелся газ. В доме имелся холодильник с яйцами, луком, маслом и сосисками. Оставалось решить, что именно готовить: классическую глазунью или классический омлет?
Тем временем Доход и Радист натешились подводным плаваньем и решили перейти к плаванью надводному. Доход крикнул:
— До середины — и обратно!
И рванул к центру озера. Радист устремился за ним.
— Придурки, — сказала Тоска, легла на песок, подцепилась к наушникам и принялась чего-то напевать на разные голоса.
Носки она, кстати, совершенно невозмутимо натянула на ноги. Невзирая на дырки.