— Кворум набран! — объявил господин Плевако и так бухнул молотком, что стало ясно: ДАЛЬНЕЙШИХ споров он не потерпит.
Народ принялся подниматься со своих мест, некоторые негромко переговаривались.
Что характерно: на многих лицах отражалось явное облегчение.
Госпожа Пульхерия, на сцене, не скрываясь, опустила голову на руки и мелко затрясла плечами.
Они напуганы, — понял я. — Кто-то провёл титаническую работу, запугивая сверхъестественных жителей города Питера, чтобы протащить закон о свободной зоне.
И теперь, когда всё решилось без их участия, но к всеобщему удовольствию, испытывают огромное облегчение.
Я посмотрел на Тараса.
Поднявшись, он что-то оживлённо обсуждал с рыжим мастифом, глаза обоих светились неподдельным энтузиазмом.
Я расслышал слова «билеты» и «болельщики» и отвернулся. Кто о чём, а Тарас о футболе… Он выполнил свою миссию: вовремя предупредил Алекса и прислал за ним машину. Теперь может почивать на лаврах.
И всё-таки: что заставило его, могучего мастера города, проголосовать против своей воли?
Скоро узнаем.
Как только мы останемся одни, Алекс вытрясет из него правду.
— Ну, я полетел! — заявил Тарас, стоило шефу повернуться к нему за объяснениями. — Столько дел, столько дел…
Разумеется, о подоплёке сей комедии Алекс догадался куда раньше меня.
— А ну стоять, — негромко приказал шеф стригою.
Но Тарас был уже далеко: раскланиваясь со знакомыми, он спешил к выходу из концертного зала.
Алекс что-то прошипел сквозь зубы. Если б я знал его немного хуже, решил бы, что шеф выругался.
Но на моей памяти это происходило всего раз или два, и не по такому ничтожному поводу.
Тарас придёт.
Сам.
И ответит на все вопросы.
— Пошли отсюда, поручик, — Алекс высокомерно задрал подбородок, и ни на кого больше не глядя, пошел сквозь толпу.
Как броненосец «Потёмкин».
Я махнул отцу Прохору, дружески кивнул Гиллелю — Мириам рядом с ним я не увидел, и очень этому удивился.
Королева кладбищ в последнее время принимала активное участие в жизни нашего сообщества…
И неторопливо пошел за шефом.
Вслед летел мерзкий шепоток — впрочем как и всегда.
Ручной стригой.
На минуту, всего на мгновение, захотелось, чтобы все узнали, что сегодня случилось.
Представил: я иду впереди, высоко подняв голову, а Алекс покорно следует за мной…
Картина была отвратительная.
Поморщившись, я прогнал видение и прибавил шаг.
Перед входом стояла ведьма Настасья. Как всегда, выглядела она безупречно, от кремовых лодочек на шпильках до белого шарфа от «Эрме» на точеной шее.
Было видно: ждёт она именно нас.
— Спасибо, что поддержала, душа моя, — Алекс поцеловал наманикюренные пальчики ведьмы.
— Я поклялась тебе в верности, Сашук.
— Других это не остановило, — буркнул я.
— Ну, они-то не давали мне вассальной клятвы, — пожал плечами шеф.
— Просто пользовались привилегиями твоей защиты, — ядовито кивнула Настасья. — Бесплатно.
— Что их могло так напугать? — спросил я.
Толпа, выливаясь из широко открытых дверей, безмолвно обтекала нас с двух сторон, словно валуны на реке.
Никто не смотрел прямо, но почти все бросали исполненные благодарности и облегчения взгляды исподтишка.
— Посмотри на них, — невесело улыбнулась Настасья. — В очередной раз ты освободил их от необходимости принимать сложное решение, Сашук, и они благодарны. Но как только ты ослабеешь, они с удовольствием вцепятся тебе горло.
— Ну, не всё так плохо, — глядя на ведьму, шеф улыбнулся одними глазами. — Я ведь буду сопротивляться.
— В тебе что-то изменилось, — прищурив накрашенные глаза, произнесла ведьма. — Ты стал… Другим.
— Все мы постоянно меняемся, душа моя, — Алекс ласково прикоснулся к её плечу. — Именно это и называется жизнью, не так ли?
И он легко, чуть не приплясывая, побежал по ступеням вниз. Я кивком попрощался с ведьмой.
— Подожди, Сашхен, — она притронулась к моему рукаву, но тут же отдёрнула руку. — Ты… всё ещё не хочешь поговорить с Алевтиной?
Служа Рогатому, ведьмы хорошенько попользовались моей наивностью. Украли подарок Скопина Шуйского — и я до сих пор не уверен, не заменили ли они часть драконьих жемчужин на подделки.
— Хочу, — честно ответил я. — Но не буду. Я всё ещё слишком слаб против женских чар.
Улыбнувшись, я поспешил за Алексом.
Пусть всё идет, как идёт. Моё место — сразу за ним, и никак иначе.
Господь свидетель: я люблю своего шефа и безмерно ему благодарен. Но безрассудство, какая-то святая беспечность, с которыми он шествует по жизни, нуждаются в том, чтобы кто-то прикрывал его спину.
Лимузин ждал.
Багажник его был пуст.
— Почему вы не спросили у Настасьи, кто запугал народ? — спросил я, усаживаясь в салон.
Кровью уже не пахло: видать, Суламифь успела сгонять на мойку.
— Я и так знаю, — небрежно бросил шеф, опираясь на трость. Подбородок он задумчиво положил на руки поверх набалдашника. — Пресловутый Совет Города Питера.
— Отродясь в Питере не было никакого Совета, — буркнул я. — Настоящий Совет никогда не потерпел бы конкурента под боком.
Шеф фыркнул.
— Умиляет, мон шер ами, твоя любовь проговаривать вслух очевидные вещи.
— Иногда они в этом нуждаются, — я разозлился. — А то создаётся впечатление, что НЕКОТОРЫЕ ИЗ НАС слишком преуменьшают опасность.
Теперь на меня уставились глаза холодные и голубые, как льдинки.
— Проблема в том, кадет, что ты относишься ко всему слишком серьёзно.
— Ну извините, — теперь я обиделся. — Должен же хоть кто-то…
Я оборвал себя.
Чуть не вырвалось. То, что я считаю Алекса легкомысленным. Что считаю его бретёром и повесой, не способным принимать серьёзные решения.
А ведь это далеко не так, — напомнил я себе. — На его плечах держится весь город.
ТОЛЬКО на них и держится.
А я — скотина неблагодарная.
Давно бы сдох в канаве, если б не шеф.
— Тебе надо отдохнуть, — сказал Алекс. — По себе знаю: то, что ты начинаешь воспринимать всё слишком серьёзно — признак истощения нервов. У тебя депрессия, мон шер ами. Может, в баню? — казалось, эта мысль пришла ему в голову только что.
Я хотел отказаться.
Какая, на фиг, баня?.. Столько всего нужно сделать! Допросить залётного оборотня, растрясти Тараса, отыскать лёжку этого нового Совета…
— А давайте, — вместо этого сказал я. — Закатимся в номера!
— Но-но, — Алекс шутливо меня оттолкнул. — Не переусердствуйте, поручик. Это вам не Амстердам.