Маша тяжело вздохнула.
Тётка никогда не готовила. Все продукты она заказывала через интернет, с доставкой на дом, а потом только размораживала в микроволновке готовые обеды — и всё.
Конечно, — горько думала Маша. — Попробуй с такими накладными ногтями хлеб порезать — тут же полпальца оттяпаешь, как здрасьте.
Вообще-то у них в детдоме детей кому попало не давали. Но тётка чем-то понравилась директрисе, Альбине Фёдоровне, и даже муж у неё был — только в командировке.
Поселившись с тёткой в Петербурге, Маша всё время ждала появления этого непонятного мужа, и в глубине души очень боялась — сама не знала, почему.
Пока Маша лениво размышляла на отвлечённые темы, Алесан Сергеич тоже скрылся в доме.
На трубу не полез, — пожалела Маша. А зря…
По всем комнатам моментально загорелся свет, через открытую форточку послышался громоподобный рык:
— Звезда моя!
Вот Маше кричать по ночам не разрешали. И всего-то один раз это было: спустилась по водосточной трубе к псу Рамзесу, который жил в отдельном домике, очень похожем на человечий: у него там и кровать была, и душевая кабина и даже маленькая кухня.
Сначала Маша очень удивилась такому домику для собаки, но поразмыслив, решила, что всё правильно: пёс был большой и очень умный. А сухой корм не любил — вот и готовил себе на плитке…
Рамзес охранял участок, дом и их с тёткой — такая у него была работа.
Так вот: спустившись по водосточной трубе, Маша постучалась в гости к Рамзесу и они здорово повыли на луну…
А потом прибежала тётка и пришлось замолчать.
Нет, тётка даже не ругалась.
Просто сказала:
— Ладно Маша, но от тебя, Рамзес, я такого безответственного поведения не ожидала… — и ушла обратно на кухню, к своим детективам.
— Промашка вышла, — вздохнул Рамзес, когда тётка ушла. — Так что прости, малая, выть больше не будем. Иди-ка ты лучше спать…
На рык Алесан Сергеича сбежались сразу три «звезды».
Окружив хозяина, они принялись хлопотать: одна стащила с его плеч и куда-то унесла тяжелый кожаный плащ, другая в это время набивала и раскуривала трубку, третья примчалась с тёплым шелковым халатом.
— Если б я был султан, я б имел трёх жен, — тихонько пропела Маша.
Тётка обожала старые фильмы. И детективы.
Работа у неё была странная: физик-ядерщик. Что это означает конкретно, Маша не знала.
Но сделала вывод, что свободного времени эта работа оставляет прорву — тётка только и делала, что читала.
«Поиск аксионоподобных частиц на большом адронном коллайдере» — так называлась её любимая книжка.
Из всего названия Маша поняла два слова: «поиск» и «большой». И сделала единственно верный вывод: поисками занимаются следователи — она видела в кино. Значит, тётка читает детектив про большое преступление…
— Не жены это, — с большим знанием дела заявил Терентий. — Сотрудницы агентства: Антигона, Афина и Амальтея.
Во здесь Маша просто не могла не позавидовать.
Когда тебе почти девять, пора уже завести нормальное взрослое имя.
Ну что это такое, в конце-концов? Машка-промокашка, Машка-чебурашка, Машка-ка… ладно, не будем о грустном.
Вот звали бы её, как одну из сестричек. Или даже лучше: Тиффани. Или Эсмеральда.
Эсмеральда Кукушкина. Звучит, а? Интересно: а тётка согласится звать её Эсмеральдой?..
У белобрысого Сашхена на втором этаже зазвонил телефон — трель была слышна даже сквозь закрытое окно.
Тот выскочил откуда-то в одном полотенце, споткнулся — раздался беззвучный грохот рухнувшего на пол тела, и Маша на всякий случай прикрыла глаза ладошками: а вдруг он встанет без… ну, без полотенца.
Но нет.
Сашхен поднялся уже в штанах — стильных потёртых джинсах — и принялся шарить по карманам куртки в поисках телефона.
— Да! — крикнул он в трубку так, что Маша сразу представила укоризненный тёткин взгляд. — Уже едем.
И забыв выключить свет, Сашхен ссыпался вниз — его мокрая, и от того сероватая шевелюра мелькнула внизу.
Бросив пару слов Алесан Сергеичу, белобрысый выкатился на крыльцо, уже в чёрной куртке и опять с саквояжем подмышкой.
Когда он протянул руку, чтобы закрыть дверь, пола куртки распахнулась и в лунном свете Маша заметила отблеск металла.
— Недоохотились, видать, — прокомментировал, нахохлившись, мыш.
А через пару мгновений за домом соседей взревело, фыркнуло, и на дорожку выехал огромный, как кит, внедорожник.
Маша чуть не завизжала от восторга — такие она видела только в кино, и вживую узреть чудо из чудес даже не надеялась.
Для себя она давно поняла: существуют как бы два мира.
Мир кино и мир обычных людей.
В кино красивые и хорошо одетые артисты пьют вкусное шампанское и катаются на крутых тачках. У них очень весёлая жизнь: им позволено носить оружие и стрелять, в кого хочется.
В то время как в обычной жизни, когда Дениска Серебряков смастерил пугач и все они, по-очереди, палили из него по пустым пивным банкам на пустыре — пугач отобрали. И всех участников соревнований оставили без сладкого, хотя это было страшно несправедливо: пивные банки — это ж не люди, и чего сыр-бор разводить?..
Сейчас Маша остро ощущала свою исключительность. Вдруг, неожиданно, она оказалась одной ногой в потустороннем киношном мире, и вполне возможно, если повезёт, совсем скоро увидит не только крутую тачку, а и настоящий пистолет.
Задохнувшись от открывающихся перспектив, Маша испытала нечто вроде благодарности к тётке: ведь несмотря на общую недалёкость, ей всё же хватило ума поселиться рядом с такими интересными людьми…
На крыльцо тем временем высыпали сестрички и Алесан Сергеич.
— Будьте осторожней, шеф, — сказала та, у которой на голове была рыжая гуля, похожая на луковку.
Подняв руки, она повесила на шею шефу что-то тяжелое, металлическое…
Автомат! — с замиранием сердца констатировала Маша. — Хотя нет, — она тут же сникла. — Всего лишь термос.
— Ночные экскурсии на сегодня отменяются, — шеф клюнул в лобик каждую из сестричек. Та, что с дредами, широко перекрестила его щепотью. — Заприте двери и окна. И чтоб ни гу-гу.
Он бодро вскочил на подножку железного монстра. За рулём сидел белобрысый с дивчячьим именем.
— Мы знаем правила, шеф, — крикнула синеволосая.
Маша посмотрела на одну из своих косичек.
Коричневый — вот что можно было сказать об этом цвете. И всё.
В кино у девушек всегда были светлые волосы — как у Ксюши Тищенко из детдома. И голубые глаза.