Народу по ночному времени почти нет.
Я и сам не знал, что здесь делаю. Метод научного тыка — не самая эффективная тактика, эдак весь город можно шерстить, вплоть до Второго пришествия.
Но логика в моих действиях всё же была: если этот «некто» взял в заложники нескольких суперов — я обязательно «услышу» ауры.
Одного-двух ещё можно пропустить, не заметить за общим психофоном. Но если их будет больше…
А их ДОЛЖНО быть больше: семья Тараса, ящерицы эти несчастные, да мало ли, кто ещё…
Со временем, ночные экскурсии выработали у меня поразительное чутьё на всё необычное.
Я мог «унюхать» призрака в пятиэтажке, набитой спящими людьми, как улей — пчёлами.
Я мог вычислить гуля в погребе, вендиго на крыше — Алекс, убедившись в безошибочности моего чутья, беззастенчиво пользовался им, как радаром для обнаружения нечисти.
И теперь я надеялся именно на эту «чуйку» — как называла её Антигона.
Медленно проезжая мимо домов — во многих окнах горел свет — я тянулся сознанием сквозь стены, обшаривая пространство. Словно слепой, который простукивает дорогу перед собой кончиком трости.
Богатый особняк, — сказали ящерицы. — Стены вокруг кирпичные, с железными пиками по верху. Кованые ворота на роликах.
Таких домов в Санкт-Петербурге — тысячи.
Не скажу, что район был чист, как слеза младенца. Тут и там я улавливал единичные вспышки ментальных сущностей, и если б находился на работе — был бы обязан, взяв саквояж с «малым набором», то есть, кольями, святой водой и солью, проверить ВСЕ точки и принять необходимые меры.
Но удостоверение, как и лицензия, канули в глубины Котовского сейфа, и хоть меня и подзуживало исполнить долг, мысли полнились некоторого злорадства: охота посмотреть, как майор станет расхлёбывать сии безобразия без нас, грешных.
Тут же получил укол совести: если кто-то пострадает, винить надо будет не Котова, а меня…
И я уже был готов забыть об отсутствии лицензии, и даже высматривал удобное местечко для парковки… Когда различил слабые, но совершенно отчётливые сигналы. Их было много.
Что значит: судьба.
Оставив Хам в «кармане» у дороги и всё-таки прихватив саквояж, я тронулся через сквер пешком, принюхиваясь и прислушиваясь, как охотничий пёс.
Саквояж оттягивал руку, и я в который раз чертыхнулся, поминая шефа тихим ласковым словом.
Именно Алекс, когда я хотел переложить инструмент в удобный современный рюкзак, упёрся рогом, прочитав мне пространную лекцию о том, как ещё в пятнадцатом веке бесстрашные эскулапы ходили по зачумлённым домам, неся в руках такие точно саквояжи…
Традиции, мон шер ами, — я уже начал привыкать, когда голос Алекса неожиданно вклинивался в мои собственные мысли. — Кем бы мы были, если б отринули древние, освященные веками традиции?
Может, современными образованными людьми? — сердито буркнул я себе под нос, отвечая на безмолвный диалог в голове.
Как ни странно, чутьё вывело меня не к особняку, который описывали оборотни, а к довольно обширному зданию, похожему на государственное учреждение или школу.
Сквер примыкал к высокому забору, по верху которого была протянута колючая проволока.
На госучреждение не похоже, — решил я, медленно обходя здание по периметру. — Скорее, тюрьма, или что-то в таком роде. Хотя… Тюрьма — это тоже госучреждение, но я не помню, чтобы в Колпино нечто похожее было.
Достав телефон, я вывел на экран карту города. Обозначил свою геопозицию…
Ага.
«Психиатрическая лечебница N8».
Я немного успокоился.
Это объясняло и высоченный забор, и колючую проволоку. Психи, ведь они разные бывают.
Я вспомнил маньяка с Васильевского острова, которого мы сначала принимали за Ырку, затем — за гуля… А оказалось, что это совершенно обычный человек. Просто со своими заскоками. И кулинарными предпочтениями.
Но несмотря ни на что, я чувствовал: фонит именно оттуда.
Вилия, — гадал я, идя вдоль забора — должны же где-то быть и ворота, верно я говорю? — А может, суккуб, инкуб или любой другой супер, способный питаться эмоциями.
А эмоции душевнобольных ничем не хуже, чем у здоровых. И главное, транслируются непрерывно, неконтролируемо. А ещё им некуда деться.
Вот и сидит там какой-нибудь паразит. Присосался, как клещ…
А впрочем, это легко проверить.
Я вновь достал сотовый и набрал госпожу Пульхерию Невермор.
Смотрительница больниц и моргов должна быть в курсе.
Взяла трубку со второго гудка. В голосе — вежливое удивление, лично мы с ней не перекинулись ни единым словом. Хотя встречаться приходилось.
Я кратко обрисовал ситуацию.
На раздумья госпоже Невермор не понадобилось ни секунды. Сразу, только услышав название, она заявила, что лечебницы под таким номером не существует. Упразднили, как устаревшую.
Здание должно быть пустым, его давно приготовили под снос.
Поблагодарив, я спрятал телефон и легко, почти не касаясь ствола, взлетел на раскидистый дуб.
Левитировать, как Тарас, я всё ещё не научился, вот и пользовался подручными средствами.
Найдя удобную развилку и не обращая внимания на капающую с листьев воду, я принялся смотреть на здание.
Лечебница, несомненно, функционировала.
В окнах горел свет. Я даже заметил на их фоне смутные тени людей — кто-то там ходил, что-то делал… Ноздри уловили странный для ночного времени запах горелой каши.
Неподалёку от моего убежища вдруг что-то металлически звякнуло.
Послышался далёкий шум покрышек, а в это время медленно и величественно открылись ворота… Я сидел в каком-то десятке метров и прекрасно всё видел.
В открытые ворота въехала машина: серый неприметный седан с включенными фарами.
На мгновение в свете фар мелькнула выложенная плиткой дорожка, по краям которой темнели жухлые кусты осенних хризантем.
Она ошиблась, — думал я, жалея, что под рукой нет мощного бинокля. Госпожа Невермор ошиблась. Видно же: лечебница исправно работает.
А впрочем…
Слишком мало ей понадобилось времени на раздумья. Пульхерия просто хотела от меня избавиться. Вот и ляпнула первое, что пришло в голову.
Прикрывала кого-то из своих. Закрыто, мол, всё. Не лезь, Сашхен, куда не просят.
Раскачавшись, я взлетел в воздух и мягко приземлился по ту сторону забора.
Просто проверю, — говорил я себе. — Поброжу вокруг, загляну в окошко…
Странно, но на территории лечебницы я суперов уже не чувствовал. Здесь был обычный ухоженный больничный сад — со скамейками, чисто подметёнными дорожками и фонарями на высоких столбах.
Фонари, правда, не горели, но что с того?..
Спокойно, почти не скрываясь, я походил по саду, обошел кругом пятиэтажное, выстроенное буквой «П» здание, заглянул в пару окон…