У всех. Буквально у ВСЕХ были красивые интересные имена.
— Эсмеральда, — представилась девочка. И посмотрела на черноглазую с вызовом: пусть только попробует не поверить. Но та лишь кивнула и сказала:
— Рада познакомиться, Эсмеральда. И раз уж мы теперь подружки, может, расскажешь, что здесь делаешь?
— И когда это мы стали подружками? — Маша подозрительно сморщила нос.
Чтобы стать подружками, нужно много всякого: обменяться браслетиками из бусин, принести клятву на мизинчиках…
Черноглазая улыбнулась.
— Не доверяешь, — кивнула она. — Молодец. Продолжай в том же духе. Но знаешь, что? — она присела на соседний ящик, чтобы Маше не приходилось задирать голову. — На этот раз можно сделать исключение. Потому что я хочу тебе помочь.
Маша недоверчиво пожала плечиками.
Взрослые всегда так: я хочу тебе помочь, я действую в твоих интересах, я хочу, как лучше… А потом заставляют мыть шею и подстригать ногти. А ещё есть капусту. Варёную.
— Тогда давай так, — колебания девочки черноглазая поняла абсолютно верно. — Заключим с тобой союз. Я помогу тебе, а ты — мне.
Маша фыркнула.
— И чем это я могу тебе помочь?
Никогда взрослые не просят помощи у детей. Не мешай. Не путайся под ногами. Не мельтеши. Закрой рот…
А «помощь» в их понимании выглядит так: заправь кровать, убери комнату и вынеси мусор. Разве ж это помощь?
— Ты можешь выбраться отсюда, — сказала Роза. В глазах её вспыхнули искры, на миг они сделались желтыми, как пламя свечи. — И найти моего жениха.
— Ты хочешь, чтобы он пришел и спас тебя? — у Маши тоже загорелись глаза.
Вот это она понимает: сюжет настоящей сказки…
Розочка грустно усмехнулась.
— Я хочу, чтобы он бежал из города, как можно дальше. Скажи ему: уходи немедленно. Скажи: забудь обо мне, спрячься, и главное, скажи так: я хочу, чтобы ты жил. Поняла?
От её голоса у Маши на глазах навернулись слёзы.
Никакими сказками здесь и не пахло. Роза и правда хотела, чтобы её жених бежал.
— Но… Кто же тогда тебя спасёт? — спросила она срывающимся голосом.
Черноглазая, уловив, что Маша сейчас заплачет, протянула руки и прижала девочку к себе.
Погладила по спине, по голове… А потом тихо сказала:
— Меня уже никто не спасёт. Но ты выберешься отсюда. Я тебе обещаю.
Маша её оттолкнула.
— Ты глупая! — почти закричала она. — Ты такая же, как все взрослые! Жених должен тебя СПАСТИ. Это все знают, во всех книжках так написано. И в кино. А если он послушается и сбежит, то… всё это не правда. А это несправедливо, да-да-да.
Роза улыбнулась.
Правда, от её улыбки Маше ещё больше захотелось плакать, но вместо этого она сжала кулаки и разозлилась.
Москва слезам не верит. А плакс в детдоме не любили, потому что все они сладкоежки и ябеды.
Нет, конфеты — это дело хорошее, кто бы спорил. Главное, не плакать и не ябедничать на тех, кто пролез ночью в кухню и распотрошил новогодние подарки, которые приготовила тётя Глаша… А чего? Их же всё равно подарили бы. Так какая разница, если на неделю раньше?
— Давай так, — предложила черноглазая, смахнув — как ей казалось, незаметно — слезу. — Ты сбежишь. А дальше — по обстоятельствам. Хорошо?
Маша вздохнула.
— Не могу, — покачав головой, она села на ящик рядом с Розочкой. — Мне надо спасти друга. Я для этого сюда и пришла. И без Мишки не уйду.
— Что? — казалось, девушка поражена до глубины души. — Ты что же, явилась сюда добровольно?..
— Ну… не совсем, — покаялась Маша.
В общем и целом, она была девочкой честной. И врала, только если надо было выкрутиться из опасной ситуации. Или чтобы было интересней.
Сидя на ящике и жуя сухпаёк, Маша всё рассказала Розочке. Та внимательно слушала.
И тоже жевала. Так, словно не ела уже несколько дней — на самом деле, так оно и было.
Платон Фёдорович не считал нужным заботиться о взрослых пленниках. Для него они были неинтересны: отработанный материал. Взрослая психика была недостаточно гибкой для тех экспериментов, что он запланировал на будущее — светлое, полное славы и уважения коллег.
А ещё он слышал, как Тот человек говорил: заложников всё равно придётся пустить в расход.
Платон Фёдорович не был злым человеком. Напротив, мнил себя очень добрым, просвещенным и вообще большим гуманистом.
И в связи с этим считал, что тихая смерть от голода — гораздо лучше, чем то, что напоследок запланировал для пленников его хозяин.
— Так что, сама понимаешь: Мишка без меня пропадёт, — договорив, вздохнула Маша. — Ему шоколадки нужны, каждый день. Болезнь такая. Иначе загнётся.
— Нет такой болезни, чтоб шоколад есть, — не задумываясь, возразила Розочка. И бросила в рот ещё горсточку сухого супа. Заварить его было нечем, поэтому она ела суп, как в детстве кисель: просто откусывая от пачки.
— А вот и есть, — горячилась Маша. Она забыла, как называл свою болезнь Мишка, и поэтому нервничала. — Сахарное голодание, вот! Я не могу его здесь бросить.
Розочка тяжело вздохнула.
— Ты очень смелая девочка, Эсмеральда. Я бы так не смогла.
— Ну, — Маша потупилась. — На самом деле, я же не знала, что тут будет. А вообще я очень боюсь.
— Тебе всё равно надо бежать, — с нажимом повторила Розочка.
— Но Мишка…
— Ты просто не понимаешь! — она так взмахнула рукой, что часть порошкового супа рассыпалась вокруг. — Они же… Это же звери!
— Но-но, — Маша стряхнула с колен крошки. — Звери очень даже хорошие. Я с ними дружу.
— Ты права, извини, — Розочка отложила пакетик с супом и поискала за ящиком другую упаковку — с галетой. С трудом сглотнула — в горле пересохло, но воды не было. — Я хотела сказать, что здесь заправляет очень злой человек. Понимаешь? Он делает из детей кукол, а потом играет ими.
— Понятно, — со знанием дела кивнула Маша. — Как Карабас-Барабас. Но ты не бойся, — она похлопала Розочку по руке. — Карабасу-Барабасу в конце так наподдали, что только пятки сверкали. И у нас так будет. Да-да-да, широко известный факт: когда дети сражаются против злых взрослых, ВСЕГДА побеждают дети. Буратино ведь победил. И Гарри Поттер, — и она победно посмотрела на черноглазую.
Последний аргумент Маша считала абсолютно несокрушимым.
Розочка посмотрела на Машу с каким-то непонятным выражением. А потом покачала головой и тяжело вздохнула.
— Сколько тебе лет? — вдруг спросила она.
— Почти девять, — гордо ответила Маша. — А тебе?
— Почти двадцать, — грустно ответила Розочка.
Конечно, такая древность, — грустно вздохнула Маша. — А-теро-склероз сосудов, — она читала об этом в одной книжке. — Старческий маразм. Элементарных вещей не понимает.