— Стой, — раздался повелительный оклик Эльвиры.
— Я хочу писать, — громко сказала Маша. — Я должна пойти в туалет.
— Хорошо, иди, — сказала Эльвира. — Но потом сразу возвращайся. — и отвернулась.
Душа ликовала. Ай да Маша! Ай да молодец!..
А всё дедуктивный метод, — похвалила Маша саму себя, прикрывая дверь в класс с другой стороны.
Дети вечно хотят в туалет — это она знала по себе. Как что не так — сразу хочется писать. А если выпить на спор два литра лимонада — так вообще полный капец.
Но в классе, конечно, никакого туалета не было. И мочой не пахло, не то, что в спальнях…
Значит, куда-то дети ходят — справлять естественные надобности, и никого это не должно удивлять, — так рассуждала Маша и оказалась права.
А это было приятно, и главное — помогло вырваться из-под бдительного ока Эсмеральды.
Мишка… — думала Маша, осторожно заглядывая в очередной класс.
Но теперь она была умнее: следила, чтобы коридор оставался пустым, и никто не мог подкрасться из-за спины.
Вернёмся к особняку, в котором проживала Маша.
Солнце давно миновало зенит, и теперь было похоже на варёное яйцо, которое зачем-то положили в стакан с крепким индийским чаем.
Дом стоял с тёмными окнами, в них, как в зеркале, отражались голые ветки сирени, да ещё осин, выстроившихся вдоль забора, подобно безмолвным серым стражам.
К вечеру похолодало, и из носа Рамзеса, спящего на пороге своего домика, вырывались облачка пара.
Прилетел мыш Терентий и уселся на конёк крыши, прямо над головой пса.
Рамзес сладко причмокнул во сне и переложил тяжелую голову с одной лапы на другую.
Мыш многозначительно кашлянул.
На пса это не произвело ровно никакого впечатления.
Тогда Терентий расправил кожистые крылышки и спланировал вниз, прямо к морде пса.
Чёрный и влажный нос выпустил струю тёплого воздуха, и Терентия чуть не сбило с лапок, но он удержался, помогая себе коготками на кончиках крыльев.
Рукокрылые, — так называют люди летучих мышей.
Терентий нетерпеливо постучал пса по носу. Тот фыркнул, клацнул зубами, словно ловил муху, и лениво приоткрыл один глаз.
Перед ним мельтешило нечто мелкое, неуловимое — зрение у Рамзеса было уже не то, что в молодости. Но нюх пока не подводил, и сейчас он подсказал сонному собачьему разуму, кто перед ним.
— Ну что тебе? — спросил пёс. — Ночь скоро, не мешай спать.
— Слышали новость? — возбуждённо пискнул мыш. — Девочка пропала.
— Не знаю никаких девочек, — сердито буркнул Рамзес и отвернулся. Холодно. Лапы ломит к перемене погоды. Ночью наверное пойдёт снег…
— Как же не знаете, господин пёс, — не отставал Терентий. — Маша! Ваша подопечная. Пошла в школу и не вернулась.
Рамзес вскинул голову и принюхался. Как всегда, неистребимый запах хозяйки дома превалировал над всеми остальными.
Сигаретная вонь смешивалась с запахом сырой земли, прелых листьев, крошечного крылатого создания перед носом, с тонким, доносящимся с соседнего участка запахом крови и болотной тины…
Маша сегодня не проходила.
Точнее, утром она вышла, вместе с хозяйкой села в машину и они уехали — Терентий сказал, в школу.
Но обратного следа он не чуял.
Странно.
Дни для Рамзеса были как плоские бублики, нанизанные на единую непрерывную нить. Каждый бублик неуловимо отличался от других, и в то же время, это был один и тот же бублик. С тем же запахом, с тем же вкусом…
Но в сегодняшнем дне-бублике что-то изменилось.
В нём не было Маши.
Пёс тяжело поднялся на лапы и наклонил голову к самой земле, уставив нос на мыша Терентия.
— Докладывай, — коротко гавкнул он.
— В школу приехала, как обычно, — с готовностью сказал мышь. — Сидела на уроках. Но в автобус не села, а пошла на остановку и забралась в трамвай. Больше я ничего не знаю: за трамваем мне не угнаться… — Терентий продемонстрировал крохотное, тонкое, как у бабочки, крыло.
— Ох, грехи мои тяжкие, — пёс и исчез в домике. Через минуту появился, неся в зубах широкий кожаный ошейник. — Проморга-и, — пробурчал он сердито и сплюнул ошейник на землю. А потом подцепил его носом и попытался надеть. — Помоги, — рыкнул он мышу, и Терентий, взлетев псу на холку, вцепился лапками в кожаную петлю и потянул изо всех сил.
— Зачем это вам? — спросил любопытный мыш.
— Для солидности, — пояснил Рамзес. — Увидев меня в ошейнике, люди не будут пугаться. Пёс в дорогом ошейнике — это респектабельный гражданин, а не шелупонь бродячая.
— Это как для людей — одежда, — кивнул понятливый мыш. И оглядел своё маленькое, покрытое серой шерсткой тельце. Ему никакая одежда не требовалась.
— Что-то типа того, — буркнул Рамзес и устремился к калитке в дальнем конце сада.
Калитка выходила на реку. Там, на асфальтированной площадке притулились мусорные баки — общие с соседями.
Там же проходила беговая дорожка, а дальше — проезжая часть, за которой и несла свои воды река, закованная в серый каменный панцирь и неприветливая в это время года.
Рамзес приподнял носом перекладину металлического засова, толкнул калитку лапой и вышел на беговую дорожку.
Не глядя толкнул калитку теперь уже задней лапой, послушал, как упал на место засов, удовлетворённо кивнул и потрусил по беговой дорожке в сторону школы.
Мыш Терентий перелетел через калитку поверху, а потом сложил крылышки и устроился на ошейнике Рамзеса, вцепившись коготками в кожаную петлю.
Маша обошла весь второй этаж интерната, а Мишки всё не было.
Она даже отыскала Светку — девочка сидела в одном из классов, перед лицом её парил уже не один карандаш, а целый десяток, и когда Маша с криком радости бросилась её обнимать, никак не отреагировала.
Точнее, отреагировала: сбросила Машины руки, оттолкнула девочку от себя и вернулась к своему занятию.
— Света! — позвала Маша и потрясла её за плечо. — Это я, Маша!..
При звуках её голоса Светка оторвала взгляд от карандашей — те сразу попадали на парту — и посмотрела на Машу. В глазах её мелькнуло узнавание, она даже хотела что-то сказать…
Но глаза уже потухли, а бледное круглое личико сделалось пустым, равнодушным.
— Светка! — забыв обо всём, завопила Маша. И почувствовала руку на своём плече…
Чёрт. Совсем забыла о конспирации, — поругала себя Маша и нехотя повернулась.
Держал за плечо её незнакомый мальчик в очках. Также, как и Эльвира, выглядел он старше других детей в классе.
— Не кричи, — сказал мальчик строго. — Садись на место и решай задачку.
И указал на пустую парту.
Такой же надсмотрщик, — решила Маша. — Староста, блин.