Но что им с того теперь? Они же живут в двух совершенно разных мирах. Если они будут следовать своим чувствам, добра им это не принесет. И тем не менее Ситре не хотелось отгонять эти воспоминания. Она даже подумала – а не сказать ли ему снова о своей любви? Но придержала язык, как то и положено образцовому жнецу.
– Зачем мы сюда пришли, Роуэн? – спросила она. – Почему ты написал мне то письмо?
Роуэн вздохнул.
– Жнецы намереваются поймать меня, – сказал он. – И мне хотелось увидеть тебя перед тем, как они это сделают.
Он замолчал, задумавшись.
– Ты знаешь, что произойдет, как только меня поймают. Я буду убит.
– Они не смогут этого сделать, – покачала головой Ситра. – У тебя иммунитет.
– Осталась лишь пара месяцев. После этого они смогут сделать все, что задумали.
Ситре хотелось заронить в душу Роуэна хотя бы тень надежды, но она, как и он сам, слишком хорошо понимала реальное положение вещей. Сообщество жнецов желало смерти Роуэна. Даже старая гвардия не одобряла то, что он делает.
– Тогда не попадайся им, – сказала Ситра. – И, если увидишь жнеца в малиновой мантии, беги.
– Малиновой мантии?
– Да. Это Жнец Константин, – произнесла Ситра. – Ему лично поручено выследить тебя и доставить к жнецам.
Роуэн покачал головой:
– Я его не знаю.
– Я тоже. Хотя и видела его на конклаве. Он возглавляет в сообществе жнецов бюро расследований.
– Он из новых? Или относится к старой гвардии?
– Ни то, ни другое. Сам по себе. Друзей у него нет; во всяком случае, я не видела, чтобы он говорил с кем-нибудь из других жнецов. Не знаю, какие цели он преследует… Может быть, справедливость?
Роуэн рассмеялся.
– Справедливость? Вряд ли сообщество жнецов теперь знает, что такое справедливость.
– Некоторые знают, Роуэн, – отозвалась Ситра. – Я должна верить, что мудрость и здравый смысл в конечном счете восторжествуют.
Роуэн протянул руку и дотронулся до ее щеки, и она позволила это сделать.
– Я тоже хочу в это верить, Ситра, – сказал он. – Я хочу верить, что сообщество жнецов станет таким, каким должно быть… Но иногда, чтобы добраться до места назначения, нужна полная тьма.
– Тьма – это ты?
Роуэн ничего на это не ответил. Вместо этого он проговорил:
– Я принял имя Люцифер. Оно означает «Светоносный».
– Но именно так смертные называли дьявола, – покачала головой Ситра.
Роуэн пожал плечами:
– Факелоносец всегда отбрасывает самую черную тень.
– Даже тот, кто присвоил этот факел незаконно?
– Мне кажется, – вновь пожал плечами Роуэн, – что я теперь могу присвоить все, что пожелаю.
Ситра не ожидала от него подобных слов. А он произнес их таким обыденным тоном, что Ситра была ошеломлена.
– О чем ты говоришь?
– «Гипероблако», – ответил он. – Оно позволяет мне делать все, что мне угодно. И оно обращается со мной так же, как и с тобой – не говорит и не отвечает на мои вопросы с того момента, как мы поступили в ученики к Жнецу Фарадею. То есть оно и сейчас считает меня жнецом.
Ситра задумалась. Она думала о том, о чем никогда Роуэну не говорила. Не говорила вообще никому. «Гипероблако» живет по своим собственным законам и никогда их не нарушает… Но иногда находит способы их обойти.
– «Гипероблако» могло и не говорить с тобой. Зато со мной оно говорило, – призналась, наконец, она.
Роуэн повернулся к Ситре и приблизил свое лицо к ее лицу, пытаясь заглянуть ей в глаза и понять, шутит она или нет. Поняв, что Ситра вполне серьезна, он покачал головой:
– Но это же невозможно!
– Я тоже так думала. Но когда Высокое Лезвие обвинил меня в убийстве Жнеца Фарадея, я вынуждена была броситься с двухсотого этажа его резиденции. Помнишь? И пока я была мертва, «Гипероблако» смогло проникнуть в мою голову и активировать мыслительные процессы. Технически, пока я была мертва, я не была учеником жнеца, а потому, пока мое сердце не забилось вновь, «Гипероблако» смогло со мной говорить.
Ситра вынуждена была признать, что это было весьма элегантным способом нарушить правила. И Ситра гордилась своей удачей.
– И что же оно тебе сообщило?
– Оно сказало, что в будущем я стану… играть определяющую роль.
– Определяющую? Это как?
Ситра удрученно покачала головой:
– В том-то и дело, что деталей оно не сообщило. Понимало, что если расскажет мне все, то нарушит закон.
Потом Ситра приблизилась к Роуэну. Теперь она говорила спокойнее, но с большей силой в голосе. Веско и с полной серьезностью.
– Если бы ты спрыгнул с этого здания и на время умер, то и с тобой бы «Гипероблако» заговорило.