«Напишем, что это была самооборона, — деловито подсказал профессионал. — На первый раз поверят».
«Не произошло ничего необычного, сверхъестественного или даже просто плохого, — возразил вкус к жизни. — Так зачем зря беспокоить вышестоящих? Не будем писать ничего».
И второй раз за этот вечер жнец согласился именно с ним.
— Я думала, будет драка, — облегчённо выдохнула Варвара. — Но ты был так убедителен, вот бы мне так научиться... Спасибо тебе большое!
Поддавшись внезапному порыву, она чуть приподнялась на носках и мимолётно поцеловала жнеца в губы. Он успел почувствовать вкус вишни — её помады, как вдруг Варвара покачнулась и ухватилась за стол.
— С тобой всё...
— Да. Просто душно немного. Выйдем на улицу?
На широком крыльце здания, девушка закуталась в куртку, будто зябла, хотя осень и выдалась тёплой.
— Не понимаю, что это было, — призналась она в причинах своей перемены, — но на меня вдруг нахлынуло воспоминание, просто как раскалённая спица в мозгу, будто я кого-то любила. Сильно любила. И имя у него такое странное — Велеслав. Но почему-то стало так тепло. И так грустно. Может, правда от нехватки воздуха всякий бред мерещится? В любом случае, мне как-то расхотелось туда возвращаться. Прости, ладно?
— Я понимаю. Здоровье прежде всего.
Жнец дождался, пока она сядет в такси, а сам поспешил домой. С порога потребовал:
— Кощей, коньяк.
— Ты бестолочь, али она? — поинтересовался волхв, но коньяк достал и по бокалам разлил.
— Сам выбери, кто из нас больше, — жнец выпил коньяк залпом, но это не принесло ему облегчения, — она меня поцеловала, а я не успел уклониться.
— А на кой было уклоняться? — не понял Кощей. — Уж коли девица сама да первая, это что-то, да значит.
— Поцелуй жнеца смерти возвращает память о прошлых жизнях, — объяснение прозвучало мучительно и обречённо. — Она вспоминала своего Велеслава. А я-то уже понадеялся, что таким, как я, правда может перепасть маленький кусочек счастья!
Жнец стукнул бокалом по столу, чудом не разбив.
— Тю, подумаешь, печаль! — Кощей нравоучительно упёр руки в бока. — Велеслав тот помер давно, да курган над ним вырос! Два века скитался я по матушке-земле, разные королевишны да боярышни мне любовь свою дарили, так что ж мне, над каждой схороненной надлежало плакать до скончания времён?
— Так то удел бессмертных — жить и терять, — жнец продолжал упорствовать в своей скорби, — а для них каждая любовь оставляет в сердце неизгладимый след.
— Ну так возьми и ты оставь, за чем дело стало? — Кощей резко подался вперёд, стукнул ладонями по столу, заставив многострадальный бокал опять подпрыгнуть. — Стань для неё самым лучшим, стань для неё самым главным, чтобы и думать забыла про всяких упокойников!
— Не стоит. Сегодня был прекрасный вечер, который мы, надеюсь, оба потом будем вспоминать с теплотой, но на этом всё. Ей стоит поискать себе пару среди живых, а мне надо работать.
— Дурак ты, жнец.
Кощей ушёл, умудряясь даже спиной демонстрировать горькую укоризну. Жнец налил себе ещё коньяка, надеясь выкинуть из головы и Варвару, и Велеслава. Но мысли раз за разом возвращались к нему. Интересно, какой он был? Поди, писаный красавец, ума и чести образец... Куда до него отступнику, что в наказание за свои грехи обречён вечно пожинать мёртвые души?
Хвала всем богам, завтра снова на работу! Там некогда будет думать о не описанном в должностной инструкции...
[1] Калинов мост — граница, разделяющая мир живых и мир мёртвых, но «встретиться на Калиновом мосту» — означает любовь, предначертанную судьбой.
Глава 9. ♜ Ночная жизнь стражника
Тонкий месяц совсем не освещал полуночный лес — темень стояла, хоть глаз выколи. Комар, кровопийца окаянный, будто нарочно зудел над правым ухом, не переставая. Стиснув зубы, Велеслав мужественно терпел, не пытался отогнать: звуки в такую пору разносились далеко. Однажды он уже неудачно пошевелился — разбойники, что сидел вкруг костра, начали настороженно переглядываться. Их было десятка полтора человек, и связываться с ними всеми за раз Велеславу ну очень не хотелось.
Если подумать, весь его план был чистой воды сумасбродством. Утешало лишь то, что, наверное, неспроста люди бабушку Бахиру ордынской ведьмой кликали. Обликом-то Велеслав уродился не в отца, не в братьев, а в неё. Должно же было при таких делах внуку перепасть хоть немного колдовской удачи?
Костёр, единственный источник света, начал медленно угасать, разбойники погружались в сон. Одного часового оставили, да тот тоже позёвывал, на копьё, чтобы не упасть, опираясь. Полночь — дивное время. Заворожит, зачарует, приоткроет сокрытое. И вот уже слышен тихий смех русалок, кряхтение леших да перешёптывание кикимор. Заслушаешься в полудрёме — да и не поймёшь, что зашелестели листья не от лапок лесной нечисти, а кто-то ступил на них сапогом.