Выходя из машины, она не удержалась и попросила Василия не рассказывать папе, что он её видел. Тот кивнул с таким серьёзным видом, что становилось ясно: позвонит сразу, как только свернёт в ближайший переулок.
Впрочем, Варваре уже было всё равно. У неё была зацепка, и она собиралась ей воспользоваться. Подойдя к двери, Варвара привычно потянулась к колоколу, но вовремя остановила руку и постучала по металлической оковке, так громче выходило.
Вышедший на стук Кощей улыбался с каким-то загадочным воодушевлением:
— Славно, что ты пришла, Варвара-краса. Щи заморские пробовать будешь.
«Заморские щи» оказались тайским супом том ям. Усадив Варвару за стол, Кощей, как полагается, поставил стакан воды, тарелку с самим супом, рис, украшенный чёрным кунжутом, а также подставку под ложку, палочки и небольшой черпак. А сам, прислонившись к шкафу, застыл в ожидании.
— Вот если бы я вас не знала, то решила бы, что вы собираетесь меня отравить, — усмехнулась Варвара, глядя на все эти приготовления.
— Полно тебе шутить, ты поешь сперва, — Кощей беззлобно погрозил ей пальцем.
Всё ещё подозревая подвох, девушка осторожно зачерпнула суп ложкой… потом ещё раз. И ещё раз. Варвара не была страстной поклонницей острых блюд, но здесь Кощею удалось соблюсти безупречно выверенный баланс между требуемой рецептом пряностью и съедобностью. Тарелка опустела почти мгновенно.
— Очень вкусно, спасибо! — искренне поблагодарила Варвара, чем вызвала победную улыбку.
— В ящике этом вашем с картинками самодвижущимися один иноземец кичился, что в наших краях никто его народный суп готовить не умеет, — пояснил Кощей свою заинтересованность. — Ну я, стало быть, решил доказать, что оный напраслину возводит.
— Вам с такими навыками самому можно в этом «ящике» выступить.
— Делать мне больше нечего, как скоморохом работать. Мне ж себе доказать надо, а не народу, — отказался Кощей и сменил тему: — Ты, кстати, чего пришла-то?
— А вы всегда так делаете, — Варвара вдруг вспомнила, что в прошлый раз ей тоже первым делом предложили крендели, — сначала обедом кормите, а потом спрашиваете о цели визита?
— А то как же! — даже удивился этому вопросу Кощей. — Какой бы век ни был, обычай гостеприимства никто не отменял. Сперва угостить надо, может даже в баньке попарить, а потом разговоры разговаривать.
— Вот даже не поспоришь… А пришла я спросить: вы что-нибудь знаете про последнего Старохронского князя?
Чародей вдруг изменился в лице. Поморщился, будто съел что-то горькое.
— Знать-то знаю, да вот только с превеликой радостью бы забыл.
Варвара мысленно прикинула наиболее вероятные причины такой реакции и остановилась на самой обобщенной:
— Он был таким плохим человеком?
— Кому как не ведаю, а для меня так точно. Он меня на костре сжёг.
— Вы выглядите слишком целым по сравнению с тем, что бывает после костра… — ляпнула Варвара но тут же прикусила язык: Кощей ещё больше погрустнел, присел к столу и тяжело на него облокотился.
— Так я бы там и помер, если бы матушка Мара не вмешалась. А всё равно вспоминать приятного мало. Тебе зачем этот князь понадобился?
Тут уж Варвара всё-таки задумалась над ответом. Вытягивать из человека подробности, вызывающие столь негативные эмоции, из праздного любопытства было как-то неловко. Но и идти на поклон к Олегу тоже не хотелось — мутный он товарищ. Как же лучше подступиться к выяснению личности Велеслава? Сдать Кощея Олегу… или Олега Кощею?
— Один мой однокурсник, — Варвара выбрала второй вариант, почти не раздумывая, — научился колдовать по книге, написанной Старохнонским князем, и очень лестно отзывался о нём как о выдающемся исследователе славянской магии…
Угадала: в чародее взыграло задетое чувство исторической справедливости.
— Да какой он исследователь! Вор и самодур! Что ж за исследования такие, если людей мечами и копьями к тому принуждают⁈ Ты послушай, как оно на самом деле было…
Глава 22
♜⟰ История Кощея
Радостный птичий щебет заполнял светлый летний лес. Лучики ясного солнышка, не встречая отпора, пробивались сквозь кружевные кроны берёз. Лепота, да и только! Отставив на время отвары травяные да книги чародейские, присел Кощей на крыльце, залюбовался погожим деньком. В такие дни пожалуй и славно быть отшельником — ни разговоров посторонних, от созерцания природы отвлекающих, ни звуков городских, рукотворных…
Не что, чтобы Кощей вовсе не хотел в городе жить — во многом там поудобнее будет, особенно зимой. И лавки какие-никакие есть, и у соседей услугу попросить можно, коли сам не справляешься. Да только у тёмного волхва ремесло такое незавидное: не все болезни чарами лечатся, не каждому желанию суждено исполниться, порою против судьбы никак не попрёшь. Сможешь помочь — ты знахарь великий. Ну а коли не сдюжишь — то колдун, может вовсе сам беду накликал. Хорошо, если просто вилами погонят — а ведь могут попытаться на оные насадить.
Что поделать, боялись люди Мары-смерти, взгляда богини лишний раз привлекать не решались. Тем, кто Перуну-громовержцу служил, али ещё кому такому, наоборот всяческий почёт оказывали, и за ошибки не столь сурово судили. Вот и пришлось подальше от обжитых мест поселиться — ежели сами придут от безысходности великой, то и за языком последят, и на дары не поскупятся…
Только о гостях вспомнил — будто накаркал. В этот раз целая рать пожаловала, от копыт едва земля не задрожала. Все в бронях, при оружии, смотрят взглядами орлиными.
— Ты, — спрашивают, — Кощей, волшбы запретной знаток? Собирайся, с нами поедешь.
— Чего у вас приключилось, люди добрые? — ответствовал волхв, указания выполнять не торопясь, с крыльца не вставая, — вам духов нечистых изгнать? Мазь от боли в заду сделать? Так это я и так могу, никуда не уезжая.
— Языком чесать ты мастак, — главный витязь оскалился неприятно, — а так ли на деле хорош? Князь наш давно на работёнку особую чародея ищет, да никто не справляется. Коли ты сумеешь — золотом с ног до головы осыплет.
— А коли не сумею — на кол посадит, — закончил Кощей, который себе уже давно дал зарок с власть имущими не связываться. Иж больно запросы у князей невозможные, никаких чар не хватит. И больно обидчивы они, когда им об этом сказываешь…
— Ты уж постарайся, — улыбка ещё гадостней сделалась. — Выбора отказываться или нет мы тебе не предлагали.
Ратники вмиг мечами да луками ощетинились. Кабы был на Кощеевом месте шаман какой, что колдовство в боях применять привык, так бы и разлетелись они все в разные стороны вместе с конями. Но волхв, на свою беду, этой наукой пренебрёг, всё хвори душевные и телесные изучал. А сейчас что толку? Покуда он нужный заговор подберёт — так стрелами аки ёж утыкан окажется.
Покорился Кощей судьбе, кивнул неохотно:
— Ваша взяла, поехали. Куда хоть путь держать станем?
— В Старохронск, — ответил витязь, и дурное предчувствие затопило душу, как весенний паводок.
Немногие из тех путников, что о Старохронске в разговоре обмолвились, называли его этим именем — чаще Градом Пепла, краем костров. И добавляли непременно, что сам воздух чёрен от сажи, люди живут в страхе, живые завидуют мёртвым. И если есть Пекло на земле, то оно там — в Старохронске.
И вот уже хорошая погода не в радость, солнце не греет. Собирая в сумку свои вещицы, Кощей подумывал, чтобы было бы славно в мыша там или сокола обратиться, только вот ратники уже учёные попались — по пятам за ним ходили, времени на такую хитрость не оставляли.
В конце концов пришлось таки громоздиться на тощую лошадёнку, лес родной покидать. Почти пятеро суток ехали. Кощей, хоть и притворился покорным, ни на миг не не отказывался от желания при оказии в кусты придорожные нырнуть. Да не дали ему провожатые такой возможности, бдительности ни разу не потеряли.
На шестой заре показалась на холме, рвом окольцованном, крепость высокая деревянная, а перед ней, как водится, посад, поля с лугами. Вот ежели тем рассказчикам на слово поверить, нарисуется в мыслях выжженная земля, брёвна обгорелые, как ветер гоняет над чёрной травой хлопья пепла… А нет, ничего такого: обычный человеческий взгляд увидит город, как город, посад как посад — добротные избы да сараи, разве что запущенные немного, обветшалые. Но дар богини, что, помимо прочего, мороками и грёзами ведала, поверх всего земного, даже поярче, пожалуй, показывал, как люди то или иное видят: вещи, себя, других. И для волхва лежал на Старохронске тяжёлый удушливый туман, из страха сотканный, огнём закалённый. От такого даже не видючи охота бежать без оглядки — вестимо, от того все байки и зародились.