— С самой границы я сказал без отдыха, трёх коней сменил. На кровника твоего орда напала. Крепость стороной обходят, но посады жгут, деревни грабят. Не пойдет он сюда походом. Не до нас сейчас.
Мгновение тишина стояла, слышно как муха летит. А потом все зашептались, засплетничали разом. Князь в усы усмехнулся:
— Кто ж так добрые вести приносит, с таким видом, будто враг уже на пороге! Эй, казначей, награди гонца по совести! Воеводе же наказ — посты не снимать, со степняков глаз не спускать. Как бы нас ордынским произволом не задело.
Воевода кивнул важно, а Мировид тем временем задумался крепко, брови свёл. Опосля трапезы велен Велеславу сразу в берлогу идти, не задерживаясь. На полпути их Варвара догнала. Вкруг стола сели, подождали, пока десница воеводин с мыслями соберётся.
— Ох не нравится мне эта история со степняками, — проговорил Мировид наконец.
— Так разве то для нас не лучшим образом обернулось? — Сколько дней уж Велеслав себя поедом ел за Ханово самоуправство, из-за которого город родной пострадает, а тут будто всё само собой решилось — чем не облегчение?
— На первый взгляд оно может и так. Да вот только давно орда в наших краях не появлялась — а тут вдруг сподобилась.
— Думаешь, — с опаской спросила Варвара, — опосля соседа они и до нас доберуться?
— Это вряд ли. Хотели бы — одновременно кинулись. Слишком между нами и соседской крепостью дороги прямые, силы копить и подмогу посылать удобно.
— Но ведь мы с соседями в ссоре. Ежели степняки об том прознали…
— Вражда враждой, а орда — ордой. Так и замириться недолго перед общим ворогом. Там в степи тоже не дураки, не стали бы на это полагаться.
— Значит выходит, — смекнул Велеслав, к чему Мировид клонит, — что они нарочно нас прикрывают? Ужель возможно такое?
— Золото и подати степняки превыше крови любят. Заплатил им кто-то. Как бы только цена непомерной не оказалась…
Дав догадку свою обмыслить, Мировид с лавки встал, кулаками в стол упёрся:
— Не для того я это сказал, чтоб бежать и носом сыру землю рыть — но слушать и запоминать с сего дня прошу, если вдруг кто обмолвится.
С тем и ушёл, Варвару с Велеславом наедине оставив.
— Вот о чём думать надо, — первой княжна молчание нарушила, — чтобы со ордынцами связаться?
Шутка дурацкая-дурацкая на языке вертелась, да так и вырвалась:
— Тебе наверное получше многих об этом знать.
Варвара насупилась деланно, даже кулачком в плечо легонько стукнула:
— Ни какой же ты ордынец, глупости какие!
А потом голову на плечо уронила и добавила тихо:
— Ты Велеслав. Мой Велеслав.
Дни летели, один за одним. Прав Мировид оказался — степняки в соседских угодьях повеселились, нанеся ущерб немалый, да и сгинули, будто и не было их. Князю соседскому, само собой, не до кровной вражды сделалось — тут бы зиму пережить.
А в тереме тем временем благодать такая, комар носа не подточит: ни слова про орду не слышно, окромя разве что сплетен досужих.
Так бы и забылось к весне, если бы не случай.
— Чернавка у меня пропала, — посетовала Варвара одним утром. — Млавой звать, красивая девка, работящая. Она мне кувшин для умывания приносит на заре. А тут не явилась, не предупредив. Я перво-наперво к батюшке пошла, но что он, что воевода ему вторит: мол загуляла с молодцем каким, вернётся. Я в то не верю. Не сказать, что Млава прям разумница великая, но цену себе знает, опрометчиво себя не поведёт. Ну и… не такая она, понимаешь?
А Велеслав с Варварой не одно дело разобрал, знал, что не будет зазря преувеличивать и небылицы сочинять:
— Как ты говоришь, так и будет. Ты лучше расскажи, где эту Млаву в прошлый раз видела?
— Так на вечерней заре она мне доброй ночи пожелала, сказала, что свидимся утром. С тех пор ни слуху ни духу.
— Может, знаешь, где живёт? Вещи там обыскать, может и найдём чего.
— Это я запросто! Пошли, покажу.
Заручившись поддержкой, повела их Варвара сквозь терем туда, где слуги обретались. По дороге на сокольничего наткнулись. Тот как её приметил, окликнул сразу:
— Варюшка, ты куда ж так бежишь? Разве пристало княжне носиться?
Поморщилась Варвара, но остановилась, ответила:
— Дядька Святобор, ты меня сейчас не отвлекай, дело важное. Преступление расследую.
Сокольничий зацокал языком неодобрительно:
— Ишь, какая серьёзная, даже дознавателя с собой прихватила. Нет бы, как девкам полагается, вышила рушник там, да хоть бы лубок нарисовала…
Лицо княжны от гнева аж раскраснелось:
— Хоть знаю, что батюшке моему ты друг, а скажу: когда третья жена подряд мрёт, то, может, дело не в жене? И так про тебя слухи ходят нехорошие. Мне бросить всё, да в эту сторону покопать, на весь терем твоим грязным бельём потрясти?
Видать, всё ж таки совесть у Святобора была неспокойна, испугался:
— Ну что ж ты такая злая, Варюшка? Я ж не в упрёк, я ж любя! О твоём же благополучии позаботиться хотел… Видать боги чего напутали, должна была сыном родиться.
— С богами я на исходе лет разберусь, а пока уйди с дороги.
Косой тряхнула горделиво, Велеславу через плечо бросила:
— Идём!
Три поворота прошли, когда она шаг замедлила, призадумавшись:
— Может зря я с ним так сурово? Да только допекли меня сызмальства этими рушниками, сил никаких нет! Слышала я, что в военные годы бабы в посаде сами поле пахали, в кузне работали — всё, чтобы городу помочь. А княжне, которая может дело нужное сделать, всё одно надо в светлице сидеть, вышивкой бесполезной тешиться, хоть вовсе терем по брёвнышкам развались!
Огляделся Велеслав, что не видит никто, ладони на плечи положил, в глаза посмотрел:
— Ты, мой свет, на дураков не обижайся. Мне однажды Мировид сказал, что не кровь определяет человека, а только его дела. Так и пусть вспоминают, что ты как добрая хозяйка поступала, верных слуг в беде не бросила.
Приободрилась, душу улыбкой согрела:
— Спасибо тебе, Велеслав. Ты один меня тут понимаешь.
С тем они путь и продолжили. Млава в комнатке за кухне вместе с другой чернавкой обитала. Соседки там не оказалось, кто-то видал, что на торжище ещё до зари убежала. Вроде всё так: кровать узкая, ларь с вещами.
Варвара убранство нехитрое внимательно осмотрела, на покрывале заплатанном взгляд задержала:
— Что-то постель небрежно прибрана, будто впопыхах. Млава, она до мелочей внимательная, хоть бы и торопилась, а как попало не бросила.
— Видать и правда беда приключилась, — принялся Велеслав размышлять вслух, — ежели бы силой увели, то из дверей соседних кто-то бы и заприметил, но все молчат. Значит, поблизости искать надо. Может, вещь какую обронила, будет нам подсказка.
Комнатку они от пола до потолка перерыли, да так и не нашли ничего. А вот снаружи удача улыбнулась: в нише тёмной нашла Варвара ленту алую, шелковую, грязными сапогами затоптанную.
— Вот, — она на свет находку показала, — эту ленту я сама ей подарила за хорошую службу. Млава с ней с тех пор не расставалась.
Велеслав и так к проёму примирился — стена как стена. А вот факел подле него не горит да и висит как-то косо. Только дёрнул за крепление — зашевелились камни, куда-то вниз поехали, тихо-тихо. И вот уже лестница деревянная, до блеска вытоптанная куда-то в подземелье ведёт. Чары, да и только!
— Три потайных хода я знаю, — сказала Варвара, едва от потрясения оправилась, — а про этот ведать не ведаю.
Хотела первой по ступеням пойти, но удержал её Велеслав:
— Один пойду. Мало ли кого мы там увидим, а ты боям не обучена, только пострадаешь зазря. Лучше Мировида найди, расскажи всё, как есть.
Варвара нехотя кивнула, правоту признавая. А потом на носках приподнялась, губами легонько в щёку клюнула:
— Ты береги себя, пожалуйста.
С таким оберегом хоть хоть в бой, хоть в Пекло! Стал Велеслав спускаться осторожно, шума не поднимая. Ох и длинна оказалась лестница! Не день и не два её собирали. А закончилась она в пещере рукотворной. Жарко, дымно от чадящих факелов. А посерёдке девица связанная сидит, глазами бессмысленными в стену смотрит. И два степняка расхаживают — будто у себя дома!