Впрочем, следовало бы выкроить минутку и поболтать со Стини, чтобы держал рот на замке. Теперь-то поздно – этот мамин сын растрепал Эйнтхартену все, что не следовало. Видимо, решил, что на Киару таким образом можно повлиять. (Ага, как же!) Если близящуюся поимку Гейба «на живца» Марк еще как-то стерпел – в самом деле, ну кто воспримет всерьез Гейба? – то план проткнуть Киаре сердце железным ножом… не привел его в восторг.
Да что уж там кокетничать – Марк был в таком бешенстве, что едва не оставил котлован на месте своего многострадального домишки. Все разумные доводы – то, что это единственный способ выманить тварюгу; то, что «смерть» должна быть недолгая, создающая для лича иллюзию всемогущества и безнаказанности, – он игнорировал. Однако ж игнорировать молча боевики не умеют, о нет! Им непременно надо орать про чокнутых девиц, самоубийственную дурость и заточение в башне.
Киара, естественно, не стерпела. Обозвала Эйнтхартена истеричным кретином, не видящим дальше своего носа, и с чувством выполненного долга удалилась под родную крышу. И не сказать, чтобы ее это сильно расстроило. Марка было слишком много.
Увы… не так много, чтобы не соскучиться по своему треклятому недодемону уже на исходе первого дня. Но Киара была чересчур упряма, чтобы так просто сдаться и пойти на поводу у собственных дурацких чувств, обозримо грозящих походом в храм и постоянными отношениями на ближайшую вечность. (И признать, что ее это настолько же прельщает, насколько и пугает.) Да и не до выяснения отношений сейчас.
Если с кем и следовало выяснить отношения, то с драным лордом Лейернхартом. Выяснить раз и навсегда.
Когда миновал полдень последнего дня, отведенного Гейбриелу на «экспертизу независимого артефактора», Киара, вздохнув, направилась в участок. Брехливая императорская болонка, так надолго утратив ее из виду, на стенку лезет от нетерпения.
Приходила ли ей мысль подставиться под удар Гейба? Разумеется. Но даже если забыть о невыносимом ощущении гадливости – о Бездна, принять смерть от рук такого ничтожества! – это было неправдоподобно. Элрисса, может, и нежить-маньячка, но не дура ведь. У Гейбриела против нее никаких шансов, и это рождало вполне закономерный вопрос: зачем свихнутая нежить его сюда отправила?
«Скоро узнаем».
Киара решительно подвела итог своим размышлениям и заняла заранее выбранное место.
Ждать не пришлось долго: Гейб нарисовался в морге буквально через четверть часа. Киара знала, что тот видит – ее, Блэр, по локоть в потрохах очередного трупа и так опрометчиво подставившую спину. И все же холодное, колючее выражение лица вместо обычной ленивой улыбочки немного настораживало.
То, несомненно, был Гейб – и словно бы не Гейб вовсе.
– Вот ты где, Киара, – протянул он в обычной своей вкрадчивой манере. – Где пропадала? Я соскучился, милая.
– Не больше, чем я, родной, – в тон ему откликнулась Киара, мысленно впечатав кулак в челюсть ублюдка. – Дела есть дела, Гейбриел. Заказ императора – такое дело… сам понимаешь, не для бездарей вроде придворного некромантишки.
Красивое широкоскулое лицо Гейба изуродовала секундная гримаса злости, но затем он высокомерно усмехнулся:
– Ни к чему обременять придворного некроманта подобными глупостями. Я и без того занят, расследуя твое, между прочим, дело. И добился некоторых успехов… как видишь, тебя не так уж сложно заменить.
Он нервно облизнул губы и сделал несколько бесшумных шагов в сторону Киары. Тонкопалая белая рука нырнула в карман строгого двубортного плаща, не слишком уместного в помещении, да еще и в это время года. Киара напряженно вглядывалась в знакомую, казалось, фигуру и не находила чего-то привычного… Все ужимки и кривляния слезли с этого драного лорда, будто шелуха с высохшей луковицы. Остались лишь сосредоточенность и холодная ярость.
– Ах, Киара! Столько лет ты портишь мне жизнь, нянчась со своей глупенькой девчачьей обидкой, – медленно проговорил он. – А ведь это ты растоптала мои чувства, и сделала это весьма… экстравагантно.