Отец захотел подбросить ее.
– Позвони, когда соберешься уезжать, – сказал он, когда они добрались до Оперы.
– Я возьму авто-такси.
– В любом случае позвони.
В десятый раз услышав от отца, что выглядит очаровательной, Ситра вышла из машины, а отец поехал дальше, освободив место для подъезжавших по очереди лимузинов и «Бентли». Глубоко вдохнув, Ситра направилась вверх по мраморным ступеням, чувствуя себя Золушкой, впервые приехавшей на бал.
Входя в зал, она ожидала, что ее направят либо в партер, либо на балкон, но билетер, стоящий на входе, внимательно посмотрел на билет, потом на Ситру, вновь на билет, а затем кликнул второго билетера, который должен был лично проводить ее.
– В чем дело? – спросила Ситра. Первой ее мыслью было: это поддельный билет, и сейчас ее проводят к выходу. Вполне возможно, что все это – злая шутка, и она уже перебирала в уме список возможных шутников.
Но второй билетер объяснил:
– Персональный эскорт обязателен для зрителей, предъявивших билет в ложу, мисс.
Ситра знала, что места в ложе – это верх избранности. Такие места предназначались только для элиты, которая не желала сливаться с массой простого народа. Обычные люди не могли себе позволить купить билет в ложу, а если и могли, то все равно доступ туда им был закрыт. Следуя по стопам своего спутника вверх по узкой лестнице, ведущей к левым ложам, Ситра почувствовала страх. Она не знала никого, у кого достало бы денег купить билет в ложу. А вдруг приглашение пришло к ней по ошибке? А если Ситру действительно ждет какая-то важная персона, то каковы его или ее намерения?
– Мы пришли.
Билетер отодвинул портьеру, закрывающую вход в ложу, и Ситра увидела сидящего там юношу примерно своего возраста. У него были черные волосы и кожа, чуть тронутая веснушками. Увидев Ситру, юноша встал, и она заметила, что брюки у его костюма слегка коротковаты и открывают носки чуть больше положенного.
– Привет, – сказала Ситра.
– Привет.
Билетер оставил их одних.
– Твое место – то, что ближе к сцене, – сказал юноша.
– Спасибо! – сказала Ситра, пытаясь понять, кто бы это мог быть и почему он пригласил ее сюда. Этот юноша был ей незнаком. Должна ли она его знать? Может ли она сказать, что не знакома с ним, или лучше держать язык за зубами?
Затем, без всякой на то причины, юноша сказал:
– Спасибо!
– За что?
Он протянул Ситре приглашение – такое же, какое получила она.
– Я не очень люблю оперу, – сказал он, – но уж лучше сидеть здесь, чем бездельничать дома. А мы… мы знакомы?
Ситра громко рассмеялась. Оказывается, нет у нее никакого таинственного поклонника; их свидание организовал кто-то третий. И тут же Ситра принялась составлять в уме еще один список, на вершине которого были ее собственные родители. Может быть, это сын кого-то из их друзей? Но такая уловка взрослых показалась Ситре слишком уж примитивной.
– А что тут смешного? – спросил юноша, и Ситра показала ему свое приглашение. В отличие от нее юноша не засмеялся. По лицу его пробежала тень беспокойства, причины которого он Ситре не открыл.
Он представился:
– Я Роуэн.
Как только они пожали друг другу руки, свет погас, занавес поднялся и раздались первые сочные аккорды увертюры, помешавшие им продолжить разговор. Давали «Силу судьбы» Верди, но было очевидно, что Ситру и ее визави свела в оперной ложе не судьба, а чья-то рука, руководствовавшаяся неким планом.
Богатая мелизмами прекрасная музыка лилась свободно и широко, но Ситре она казалась чересчур обильной пищей. А сама история, извивы которой можно было отслеживать и без знания итальянского, плохо резонировала с ее жизнью и интересами – как и интересами ее соседа по ложе. В конце концов, эта музыка досталась им в наследство от Века Смертных. Война, месть, убийство – все темы, образующие тело рассказываемой истории, – были столь далеки от современности, что лишь немногие из присутствующих могли их понять. Единственная сюжетная линия, которая могла бы вызвать катарсис в душах Ситры и Роуэна, была линия любви; но в молодых людях, едва-едва знакомых друг с другом, рассказ о любовных отношениях вызвал не катарсис, а лишь чувство неловкости.
– И кто, как ты думаешь, нас пригласил? – спросила Ситра, когда в первом антракте зажегся свет. Роуэн, как и она, не знал ответа на этот вопрос, поэтому они стали складывать те скудные сведения, которыми располагали, чтобы выстроить мало-мальски правдоподобную версию. Кроме того, что обоим было по шестнадцать, общего у них не было практически ничего. Ситра жила в городе, Роуэн – в пригороде. Ее семья была маленькой, его – большой. Профессии у родителей оказались совершенно разными.