— Приятного аппетита! — прозвучало синхронное же пожелание, приправленное долей сарказма, и неугомонная парочка была такова.
Как не хотелось пойти спать, но пришлось топать на пост охраны.
— Как там, Коля? — спросил он у дежурного на посту видеонаблюдения. — Где наши гаврики шляются?
— Камеры их не фиксируют, — ответил молодой, но уже достаточно опытный сотрудник. — Видеонаблюдение гаража выведено из строя.
— Да ты шо? — слегка занервничал Степаныч.
Он состояние машины еще после утренней шутки ребятни оценить не успел, а они уже новую готовят!
Надо проверить.
Заходить в обитель его "Ласточки" он решил через дом. Чего лишний раз нос морозить? И фиг с ним, что его энергии хватит не только на личный обогрев, но и отопление небольшого поселка в течение суток.
Дверь в гараж была приоткрыта. Оттуда доносились достаточно громкие голоса детишек.
"Совсем оборзели, сказал же — тихо!", — мелькнула быстрая мысль, но тут же сменилась более приятной — вариантом наказания за подобное отступление от приказа.
— Ты ему еще слово х** на капоте напиши! — громко воскликнул смеющийся голос Ольки.
"Чего?!". Степаныч решил поторопиться.
— У меня нечем!
— Так помаду мою возьми!
Чувство опасности, воспитанное годами и развитое почти до сверхъестественного, предупредило его ловушках.
— Не, как-то не солидно, — протянул Матвей.
От сердца слегка отлегло.
Небольшую печать Огня на полу воевода деактивировал землей, а тонкую леску (ага, совершенно случайно натянутую на уровне груди) сноровисто привел в негодное состояние при помощи неизменного "Викторинокса". Больше опасных для жизни и здоровья "усовершенствований" он не заметил.
— О, держи!
— Что это?
— Что-что, ГВОЗДЬ!
Степаныч ворвался в гараж с пистолетом в руке и желанием побивать всех и вся, но его душевный порыв был тут же был охлажден ушатом холодной воды! То есть ведром. Простейший детский прикол с несложной системой веревочек и собственно тары. Его! Поймали. На. Детский. Прием.
Тридцать секунд, за которые у Ольги с Матвеем, моментально юркнувшими за машину инструктора (вполне справедливо полагавшими, что по ней то он точно палить не будет!), успели вспотеть ладони. Уж больно страшен был у Степаныча вид — усы торчком, глаза бешенные! Переборщили что ль?
Полминуты стояла гробовая тишина, разбившаяся в дребезги громовым хохотом воеводы!
— Будут вам выходные, засранцы вы этакие, будут!
Глава 8
О, это чувство свободы! Дарящее радость, словно сладкий финик после 7 дней аскезы, дурманящее словно стати персидской танцовщицы, сводящее с ума будто глоток виноградного вина из сокровищницы султана…
— О чем задумался?! — грубо вырвал Матвея из легкого транса такой обыденный вопрос Демидовой.
Парень несколько секунд помолчал, наслаждаясь видами украшенных снежком березок, мимо которых они как раз проносились в лучших традициях оленькиного стиля вождения — быстро и со свистом!
— Я жду, — напомнила о себе девушка.
— О том, что не стоит читать Хайяма перед сном, — зевнул Воронцов, уже несколько привыкший к манере вождения напарницы. — Нашел у тебя в библиотеке его рубайат[7].
По крайней мере, он уже не пытался схватиться за что-нибудь перед каждым поворотом.
— Врубилась, — отреагировала пилот, бросая одну из "выживших" после недавних развлечений машин охраны в очередной вираж. — Давай уже, возвращайся в реальность, посрамитель шайтана![8] Держииииись!..
К горлу подкатил ком, а к мозгу в очередной раз вопрос: "А чего это я сам не занял место водителя?". Эта машина явно нуждалась в замене прокладки. Между сиденьем и рулем!
— Я…, — Матвей удивленно оглянулся на Ольгу, услышав вместо привычной категоричности легкие нотки неуверенности в ее голосе. — Спасибо тебе сказать хотела. Не было как-то времени до этого… А я…
Действительно, в Усадьбе "бешенная парочка" почти не оставалась наедине. То родственники пожалуют с разговорами и наставлениями (ой, как интересно было бы послушать, какие инструкции получила девушка по его персоне!), то шило в заднице Степаныча провернет очередной оборот. В общем, дел хватало. А вот времени поговорить — вовсе даже и не очень!
— Это за что конкретно? — уточнил Матвей, в котором не вовремя проснулся педант.
— Ну, ты мог меня там и оставить…
Шлеп!
Черт бы побрал эти современные тачки, где спинка сиденья не позволяет даже нормального подзатыльника типа "Лещ" отвесить! Впрочем, возможно, оно и к лучшему на такой-то скорости.
7
Рубаи — четверостишия, форма поэзии. Очень распространена на Ближнем и Среднем Востоке. Рубайят — сборник четверостиший (множественная форма слова "рубаи").
8
"Посрамитель шайтана". Книга Андрея Белянина про Льва Оболенского, что переместился во времени и пространстве, став Багдадским вором и другом Ходжи Насреддина. А еще, по-моему, в этом цикле ГГ стал внуком Омара Хайяма. Но это не точно! Давно читал.