— Я жду, жду во мраке чего-то, что придет ко мне. Потребность в этом ожидании — врожденная часть моего бытия, и я не собираюсь подвергать ее сомнению.
Его голос снова прервался.
— Чего ты ждешь? — спросил я.
— Я не знаю, — сказал он и его голос был тоскливым от отчаяния многовековой безнадежности, — я знаю только, что я должен ждать, это побуждение сильнее, чем моя способность сопротивляться ему.
Тон его голоса слегка изменился:
— Туннель вокруг меня расширяется, а стены отступили и исчезли. Туннель перешел в равнину, но равнина такая же пустынная, такая же заброшенная и унылая, как и туннель, а я все еще стою и жду. Как долго это должно продолжаться?
Он снова замолчал, а я собрался задать ему еще один вопрос, так как не мог позволить себе тратить время на долгое молчание, но внезапно мускулы вокруг его глаз напряглись, и безнадежное уныние неуловимо сменилось новым выражением. Теперь они выражали черный, бездонный ужас. На мгновение я поразился, как такая маленькая часть его лицевой анатомии могла выразить такой ужас.
— Что-то приближается ко мне, — сказал он, — зверь, чудовище, отвратительно мерзкое! Зверь — слишком неадекватный термин, чтобы описать его, но я не могу подобрать слов, чтобы описать его форму. Это неосязаемое и ускользающее существо, но очень реальное. И он приближается! У него нет органов зрения в том виде, в каком я их знаю, но я чувствую, что он может меня видеть. Или, вернее, он ощущает меня чувством более острым, чем само зрение. Он сейчас очень близко ко мне. О Боже, эта злоба, эта ненависть — источник ужасной, устрашающей разрушительности, которая является самой его сущностью! И я по-прежнему не могу пошевелиться!
Выражение ужасающего предчувствия, сосредоточенное в его глазах, немного ослабло и мгновенно сменилось прежним глубоким, преглубоким отчаянием.
— Я больше не боюсь, — сказал он.
— Почему? — вмешался я, — Почему?
Мне не терпелось узнать все, что только возможно, пока не настал конец.
— Потому что… — он сделал паузу, — потому что он не представляет для меня угрозы. В какой-то момент я каким-то образом догадался, я понял, что он также поджидает то же, что и я.
— Что он делает сейчас? — спросил я.
— Он остановился рядом со мной и мы стоим вместе, вглядываясь в застывшую, пустынную равнину. Теперь и второе жуткое существо, влекомое такой же злобой, приближается и встаёт по другую сторону от меня. Мы все трое ждём, я с тёмным страхом этой мрачной вселенной, а мои противоестественные спутники с терпеливой и злобной угрозой.
— Вот что… — он запнулся, — …я могу назвать это только аурой, она исходит от чудовищ, как поток кислоты, касается меня, и ненависть и яд холодят мое тело, как волна сильной стужи. Теперь позади меня другие представители этой ужасной породы. Мы все стоим, в ожидании, ждем кого-то, кто должен прийти. Но кто это, я не знаю.
Я мог видеть, как смертельная бледность неуклонно подкрадывается к уголкам его губ, и понял, что конец не за горами. Внезапно во мне стало нарастать черное разочарование.
— Кого вы ждете? — закричал я, напряжение и важность этого момента заставили меня потерять железное самообладание, которым я всегда гордился. Я знал, что в ответе заключен тот самый секрет, который я должен был узнать. Если бы я смог овладеть им, мой эксперимент не был бы напрасным, и я бы проделал все необходимые приготовления перед моей собственной смертью. Я должен был узнать этот ответ.
— Думай, думай! — умолял я, — Кого вы ждете?
— Я не знаю! — мрачное отчаяние в его глазах, незрячих, когда они встретились с моими, окатило меня холодом, который я ощутил в глубине своего естества.
— Не знаю, — повторил он, — я… Да, я знаю!
Внезапно мутная пелена пропала из его глаз, и я понял, что впервые с момента принятия яда он видел меня ясно. Я почувствовал, что наступил последний момент перед его отбытием туда — отбытием навсегда. Это должно было произойти сейчас!
— Скажи мне. Я приказываю тебе, — крикнул я, — кого ты ждешь?
Его голос был спокойным, когда он прошептал тихо и неумолимо, прежде чем уйти.
— Мы, — сказал он, — ждем тебя.
Перевод — Beksultan