Как только все оказались в сборе, лестница дрогнула. И резко начала уменьшаться в размерах. Полотно же, наоборот, раздувалось и разворачивалось на глазах.
— Вальтер, доставай перо! — скомандовала Ёлька.
— Что? Какое перо? Как я, по-твоему, писать тут буду? — возмущенно ответил парень.
— Я буду поддерживать тебя. Ты что, не слышал, что сказал хранитель? Мы забудем все, как только выйдем из этого зала. Вся надежда на тебя! — Настя взяла друга за руку и несильно сжала её. — Не бойся, не уроню.
Вальтер покачал головой и полез в карман за клочком пергамента.
— Ёлька, прости, но мне понадобится твоя спина, — летописец приложил к пояснице девушки пергамент. Перо в руке появилось как раз в тот момент, когда лестница без предупреждения рванула вверх. Если бы не навья реакция ягини, Вальтер наверняка завалился бы вниз и там и остался до прихода Лестничника. Но ловкая девушка вовремя спохватилась, буквально впечатав его в лестницу свободной рукой. Вальтеру оставалось лишь догадываться об истинной физической силе своей пассии.
От рывка Вальтер больно ткнулся носом в поясницу Ёльки, но никакой возможности потереть ушибленное место не было. Лестница на сумасшедшей скорости неслась вверх, будто взбесившийся эскалатор. Вальтер со всех сил старался удержаться на ступеньке и провести пером по пергаменту. Но каждая новая попытка оборачивалась полным провалом. В таких условиях писать летопись было просто невозможно.
Окружающий мир менялся. Точнее, он скручивался, оставляя на своем месте одно сплошное полотно необъятных размеров. Десятки тысяч нитей переплетались между собой, создавая единое пространство жизни. Где-то плетение было настолько плотным, что казалось, будто нити уложены поверх друг друга в несколько слоев. Где-то же, наоборот, нити сплетались так редко, что можно было разглядеть противоположную сторону сквозь тонкое полотно. То там, то здесь проступали темные пятна — понять, что их породило, было сложно. Вальтер искренне надеялся, что старость, а не чья-то кровь.
Лестничный ход стал замедляться, и Вальтер воспользовался моментом. Перенес равновесие на правую ногу, приложил к спине Ёльки клочок пергамента и прикоснулся к нему пером. То, как будто, только и ждало этого момента. Качнувшись на острие, оно послушно вывело первую фразу:
— Полотно колыхалось, подобно мировому океану. Океану, сплетенному из сотен тысяч человеческих жизней. Нити, словно течения, стремились куда-то — к чему-то, или кому-то. Некоторые находили то, что искали. Некоторые пропадали в толще других, так и не сумев найти свое предназначение.
Предплечье летописца отзывалось ноющей болью на каждое новое слово. Но он старательно терпел, внимательно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь, приглядываясь. Не упустить ничего, что могло бы хоть как-то помочь в разгадке тайны Жнецов. Если все получится, он будет первым летописцем, кто создаст страницы новой истории.
— Не увлекайся! — прервала полет мечты ягиня.
— Спасибо, — бросил через плечо Вальтер, слегка смутившись за тем, что попался за своими мечтаниями.
Ягиня усмехнулась и ничего не ответила. С некоторым интересом она наблюдала за тем, как на клочке пергамента появляются и тут же исчезают алые слова. Найди кто-нибудь этот клочок — ни за что на свете не прочитает то, что там написано. Только тот Кармин, что сотворил его из своей крови и мысли, сможет переписать его в Летопись. Если захочет, конечно же.
Иногда ягиня размышляла о том, сколько же тайн унесли с собой тщеславные и жадные до истины летописцы. Сколько было таких клочков, написанных кровью, которые так и остались лежать где-то в недрах архивов. И сколько их еще будет?
Лестница вздрогнула, останавливаясь, и Настя едва успела удержать покачнувшегося Вальтера.
— Где-то здесь, — пояснил Кевар, оглядываясь.
Кругом, насколько хватало взгляда, расстилалось все то же сероватое полотно.
— Запомните! Что бы ни случилось, не сходите с лестницы! — голос Ёльки был серьезнее обычного, отчего Вальтер не удержался.
— Иначе что?
В ответ Кевар оторвал пуговицу от своей рубашки и бросил ее вниз. Словно в замедленной съемке пуговица повисла в воздухе и начала свое плавное, размеренное падение. Когда до нитей осталось совсем чуть-чуть, ярко-алый язык пламени взвился в воздух и попросту слизнул чужеродный элемент. Вальтер присвистнул.
— Все понятно. Мы лишние на этом празднике жизни. Никого не тревожим, ничего не оставляем.
Кевар кивнул и повернулся к полотну, которое уже осматривала Ёлька.