— Вы не должны это видеть, — над головами медногорцев раздался мягкий голос, и чья-то тень закрыла картину происходящего.
Лестница сорвалась с места. Никто не успел среагировать. Вой ветра все еще стоял в ушах, смешавшись с радостным криком Ратора.
Глава 24
Возрождение
— Ну наконец-то! — оборотень кинулся к Ёльке, едва не сбив с ног Кевара. — Сколько можно вас ждать! Я уже все ноги отсидел!
Ратор постарался напустить на себя небрежно-равнодушный вид. Данара и Саня подскочили вслед за оборотнем и поспешили к друзьям.
— Ага, отсидел. Каждые пять минут подскакивал и на дверь глядел, — сдал друга Саня Вальтеру и Насте. — Все порывался за Ёлькой вслед отправиться. Если бы не Данара, уже бы с вами был.
Вальтер усмехнулся, потирая ноющее после летописания плечо. Но не удивился. Наблюдательный Кармин давно заметил не совсем дружеский интерес оборотня к девушке. Который обострился от пережитых волнений.
— Ну как все прошло? Нашли что-нибудь? — взволнованно спросила Данара.
— Ага, — кивнул Кевар. — Да столько нашли, что теперь не знаем, как унести и упомнить.
Ткач хотел было еще что-то добавить, но замер на полуслове.
Настя и Вальтер, как в замедленной съемке обернулись на Ткачей.
— Помнить, — прошептала ягиня.
— Эй, вы чего? — напрягся Ратор, с недоумением глядя на замерших путешественников.
— Мы помним, — тихо отозвалась Ёлька.
— Кого? — Ратор снизил голос до шепота и даже наклонился к девушке.
— Жнецов. Ирдиса. И Таараса. И Витязя, и Вия, — принялась перечислять девушка, доставая из памяти картины изнанки.
— А-а-а, — протянул Ратор, пытаясь придать лицу умный вид.
— Так, стоп! Я ничего не понимаю! Вы что-то увидели? Ну конечно, и ежу понятно, что увидели. Вопрос в другом, что именно вы увидели, что вас так поразило? — затараторила Данара.
— Ох, ты не понимаешь! Мы запомнили все, что видели на изнанке! — воскликнула Настя. — Но… я не помню, как мы там оказались.
Вальтер присел и распрямил кусок пергамента, зажатый в кулаке.
— На нас напал Лестничник. Хранитель архива. Он хотел нас убить, и мы убегали!
— Убить? Я же говорил, что мы должны были идти с вами! — тут же взвился оборотень.
— Ратор, перестань, мы живы и мы помним, что увидели, — Ёлька мягко дотронулась до плеча оборотня. — И это невероятно, потому что Лестничник обещал, что мы забудем все, что увидим в архиве!
Данара нахмурилась.
— Что за бред? Зачем тогда спускаться в архив, если после выхода ты забудешь все, что там нарыл?
Саня активно закивал, соглашаясь с девушкой. Вальтер покрутил в руках обрывок пергамента, бегло читая свои записи. Как ему это удавалось — никто не знал, и знать не хотел. По крайней мере, сейчас. Все устали от этой ночной прогулки. Кевар широко зевнул и потер слипающиеся глаза.
— Я уаю эо я эоаои, — протянул Ткач и тут же спохватился. — Я думаю, это для безопасности.
— А я думаю, это для сокрытия того, чего знать никому не нужно, — возразил Вальтер. — Мне еще долго расшифровывать летопись, но одно я могу сказать точно. На изнанке мы увидели то, чего не было на лицевой стороне полотна. Уж не знаю, чья это заслуга — ткачей ли, или сама Судьба так распорядилась.
— Ты на что это намекаешь? Что кто-то из Ткачей задумал обмануть Судьбу? — вскинулся Ратор, вставая на защиту чести всех Ткачей в общем и Ёльки в частности.
— Я не намекаю! — холодно ответил Вальтер. — Я говорю о том, что видел и что записал!
— Записал он! — фыркнул Ратор. — Ты давно это писцом стал? Небось, летопись не одну достоверную написал, что теперь экспертом тут рассуждаешь?
— Поболее тебя будет, — Настя встала на защиту летописца. От холодности ее голоса по полу побежали веточки инея.
— Ой, Дед сбереги, да сохрани, — неизвестно откуда раздались знакомые причитания домового. — Что ж за жизнь-то. Как не явлюсь, так на ягиню нарвусь!
Все, как по команде обернулись на источник шума. Потеряшка жался к стене, дергая себя за седые космы.
— А ты что тут делаешь, дурья твоя голова? — начала ягиня, но Данара не дала ей договорить.
— Вообще-то он вашего олуха нашел! Вон, как громко думает.
— Какого олуха? — не понял Вальтер.
— Васнецова, конечно же! Разве в этом лицее есть второй такой? — закатила глаза младшая Верона.