— Меня зовут Верона Вергардовна. Я ваш учитель химии и по совместительству куратор вашего корпуса. С этого дня именно я отвечаю за все ваши проблемы, неудачи, переживания и прочее. Уясните сейчас и до конца жизни — каждый, кто живет в Медногоре, отчитывается в первую очередь передо мной! И запомните — ваша мысль еще даже не успела зародиться и побежать по сети нейронов, а я её уже перехватила и запретила. Ясно?
Судя по всё такой же ненарушаемой тишине ясно было всем, и проверять это утверждение пока что никто не желал.
Денис продолжал украдкой рассматривать нового учителя. С виду женщина, как женщина — не кричит, не отчитывает. Правда от взгляда холодный пот прошибает, и говорит так, словно все окружающие — виноградные улитки по уровню развития. А в целом, вполне вроде милая.
— Молодой человек, уже второй раз за урок Вы летаете в облаках. Вам здесь не интересно? — вновь все взгляды, включая льдисто-колючий устремились на Дениса.
— Простите, — тихо ответил тот. — Мысль зародилась и к вам побежала по нейронам.
Черноглазый парень, который до этого не особо дружелюбно отнесся к Денису, не выдержал и хихикнул.
Верона Вергардовна резко развернулась к смеющемуся.
— О, Ратор, счастье мое. И ты тут?
Ратор слишком поздно осознал свою оплошность и попытался втянуть голову в широкие плечи и просочиться сквозь пол.
— Не переживай, я мигом исправлю это недоразумение.
— Не стоит, Верона Вергардовна. Извините, пожалуйста, — в черных глазах читалось искреннее раскаяние.
— Извиню. После того, как вымоешь все рекреации корпуса!
Ратор вздохнул, но не решился на дальнейшие высказывания. Бросив Денису очередной взгляд полный дружбы и доброты, он раскрыл тетрадь и принялся записывать правила техники безопасности, которые уже вовсю диктовала хозяйка Медной Горы.
Время тянулось медленно и уныло. Казалось, что оно, как бурлак на Волге, тащит за собой многотонную баржу, которая нарочно тормозит движение. Денис скучал. Но показывать это открыто не решался — слишком колючим был взгляд зеленых глаз химички. Она же, как будто специально, говорила тихо и монотонно.
— При попадании кислоты на кожу первое, что следует сделать — написать себе на лбу слово идиот. Желательно несмываемой краской, — Верона Вергардовна плавно передвигалась из одного конца класса в другой, периодически поправляя того или иного ученика. — Далее следует открыть кран, который вы видите у себя на столе и хорошо промыть место ожога водой. Конечно, промыть надо бы сразу, но без надписи вы наверняка не усвоите всю глубину вашей ошибки. А так — чем дольше кислота контактирует с кожей, тем больше степень поражения, тем сильнее ожог и тем дольше он будет заживать. А это значит, — женщина остановилась прямо напротив усердно записывающего текст Ратора. — Это значит, что вы дольше будете помнить о том, каким неосторожным кто-то был на уроке химии.
Ратор опасливо покосился на стоящую рядом учительницу:
— Да понял я, понял!
— Надеюсь, — холодно ответила та, после чего продолжила вышагивать по классу, вещая про технику безопасности.
Денис, внимательно наблюдавший за этой сценой, нахмурился. Какой-то не очень складной она выходила. Создавалось ощущение, что учитель и ученик говорили о чем-то, только им двоим известном. Возможно, Ратор уже успел в чем-то провиниться?
Денис поразился той вспышке радости, которая возникла в груди от этой мысли. Моргнув, чтобы прогнать наваждение, парень поспешно схватился за ручку — ему вовсе не хотелось быть уличенным в отсутствии конспекта.
Воздух вздрогнул, качнулся и расступился. Денис обернулся, пытаясь понять, почему ненарушаемая тишина внезапно стала такой густой. Ученики сидели в тех же позах — склонившись над тетрадками и усердно записывая. Но создавалось ощущение, что они находятся по ту сторону стекла. Денис моргнул, пытаясь прогнать наваждение, и оглянулся на другую половину класса. Тут картина выглядела полным отражением предыдущей. Верона Вергардовна все так же диктовала текст конспекта, с надменным видом оглядывая класс. Краем глаза парень уловил движение за окном — на маленьком выступе за стеклом сидел черный ворон. Ехидно прищурив один глаз, другим он неотрывно смотрел на Дениса. Парень сглотнул и переключил свое внимание вновь на одноклассников. Приглядевшись, он заметил, что, несмотря на одинаковость, картинка все же в некоторых местах отличается. У одних учеников слой застекленности казался больше — они словно бы сидели за старым, помутневшим от времени стеклом. У других же напротив, слой этот был тонким, практически неуловимым. Ратор, Ёлька, еще несколько человек — они были почти такие же, как и раньше. А вот та, у кого этот слой полностью отсутствовал прямо сейчас стояла перед ним, со взглядом, не предвещающим ничего хорошего.