- Рылась в моем рюкзаке? - он сузил глаза в комичные щелки. Но мама восприняла его всерьез.
- Никогда! Никогда не лазала ни по твоим, ни по отцовским вещам! Это, если хочешь, - кредо счастливой семейной жизни... - она стояла наизготовку рядом с чайником, что вот-вот засвистит. - Ты был тем еще засранцем, но, если удавалось тебя затащить в лес, у тебя хорошо получалось искать грибы. Ты ходил по лесу, присаживался на корточки, выглядывал шляпки, и, как только находил, тыкал пальцем: "Мам? Пап? Вон там!" или сам брал. Помнишь?
- Да. Это я помню. - кивнул Дима. - Мам?
- Ой? - чайник вскипел и мама поднесла его к чашкам.
- Откуда мы сюда приехали? - он посмотрел ей в глаза. - Я кое что вспомнил и...
Рука мамы дрогнула и кипяток из чайника плеснул мимо кружки, оставив парящее пятно на льняной скатерти. Она выругалась и фыркнула:
- Старею... Да, ниоткуда. Так, один из гарнизонов, по которым я моталась с папой. Ничего особенного.
- Что произошло? Почему мы уехали?
Мама злобно посмотрела на сына, рассыпая по чашкам сахар и кофе. Диму всегда удивляла ее привычка сначала наливать воду.
- Что произошло? Приказ, конечно! Ты забыл, что ты сын военного? Остался бы в училище - узнал бы получше, что такое приказ! - она размешала сливки и, швырнув ложку на стол, отошла к плите.
- Ты чего взъерепенилась то, мам?! - закричал Дима. - Я тебя обидел, что ли, чем? Затронул запретную тему?! Или чего? Эй!
Он сам испугался. Давно ли его стало так легко разозлить? Как завести машину с выжатым газом - легкое движение пальцами по часовой стрелке, и тахометр уже шкалит за красным пределом. Мама тяжело вздохнула.
- Я надеялась, что ты не вспомнишь... Надеялась, что все будет хорошо. Но, раз уж ты вспомнил того несчастного щенка, то, наверное вспомнил и его хозяйку, и Сашку...
- Да, есть немно... - он резко сбавил до холостых оборотов.
- Что ж... - мама обернулась и сложила руки на груди. - Видимо, Господь решил, что двенадцати лет более-менее спокойной жизни нам с отцом вполне достаточно. Я же знаю тебя! Моча в голову ударит - опять сорвешься, как тогда из училища...
- Да что ты со своим училищем опять? - зашипел Дима.
- О, за что мне все это?
Она, воздев руки и голову к глянцу натяжного потолка, повернулась к образам в красном углу и трижды перекрестилась. Устало потерев лицо, села напротив сына и успокоила дрожь в руках, сложив их в замок на столе.
- Ой, сынок, и натерпелись же мы тогда с папкой! Сначала одно, потом другое, а потом тебя еще и машина сбила!
- Меня сбивала машина!? Когда!? - Дима накрыл ладонью внезапно вспыхнувшую болью левую ключицу и, поймав обеспокоенный взгляд мамы, сделал вид будто чешет шею. Но...
- Да-да! Эту ключицу ты сломал. Упал ей на бордюрный камень... И еще ногу...
Она, всхлипнув, отвернулась, смахнула с глаз крупные
Да, что ты будешь делать, а? Опять слезы
!
капли (те предательски обновились) и, сглотнув, продолжила:
- Аварию видел какой-то бомж - чеченский ветеран. Ох! Все-таки государство у нас никудышное, если так относится к героям... Хорошо, что рядом была телефонная будка, и скорая была в двухстах метрах от того места, иначе...
Мать зарыдала в голос.
- Ма-а-ма... - сын выбрался из угла и обнял ее за плечи. Комок жалости подкатил к горлу, но жидкости из глаз ему выдавить не удалось. Вытерев глаза рукавом, она продолжила:
- Тот мужик сказал, что когда перевернул тебя, рот у тебя был забит снегом и грязью с обочины и... ему пришлось лазать туда пальцами и трясти твою голову, чтобы прочистить... о, Господи! А тот говнюк на Субару пытался срыть и, да простит Бог мое злорадство, хоть эта авария на тебя повлияла и благотворно...
- Благотворно!? - округлил глаза Дима.
- Да, дай же ты договорить! Он расшибся насмерть на следующем перекрестке. За ним погнались, говорят он даже стрелял, только странно как-то. Сквозь заднее кресло. Говорят, КамАЗ на полной скорости врезался в него и изуродовал до неузнаваемости.
Сын продолжал поглаживать мать по спине, а она все говорила и говорила. Сказала, что они с отцом сразу примчались в больницу. Сообщили им почти сразу - хорошо, что при Димке был паспорт. Непонятно только, что он делал там во время тренировки в бассейне. Папа через военного комиссара познакомился с завотделением интенсивной терапии и пробил постоянный доступ в палату, несмотря на все запреты. Сколько он за это заплатил - неизвестно. И это при том, что денег тогда было мало. Они переезжали из служебной квартиры в эту, собственную, полученную папой по выслуге лет.
Правая сторона головы Димы походила тогда на синюю болотную кочку, но им сказали, что, как ни странно, трещин в черепе не обнаружено, первый и единственный в городе аппарат компьютерной томографии не показал серьезных изменений в мозге. Помимо переломов были еще множественные ушибы и ссадины, пришлось наложить пару швов. Дима вспомнил два небольших шрама: на левом боку и на голени. На их с отцом
Да! Он у меня настоящий боец! Это мой пацан!
радость, и к великому удивлению врачей, он шел на поправку не по дням, а по часам в буквальном смысле! Иначе, как чудом, это никто не называл, просили после выздоровления разрешить забор анализов и отправку их в Москву. Родители и слышать ничего не хотели.
Мама покончила с кофе и вроде бы окончательно успокоилась.
- Медсестры каждые три часа проверяли повязки и через день ты был уже только в гипсе - остальное сняли. Еще через четыре дня тебя полностью раскутали и перевезли к коматозникам. Почему-то ты никак не приходил в себя... Мы дежурили с папой день и ночь, чтобы не пропустить твое пробуждение. Время пошло на недели, а ты все не просыпался. Только иногда... бредил, что ли?
- В смысле? - сын опять сел напротив мамы и отпил приторно-сладкий напиток.
- Ты бубнил одну и ту же фразу. Кажется, что-то вроде: пути...
- Пути г'азные - сег'дце одно. - прокартавил Дима.
- Да! Что это значит? - спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила. - Только уже не картавил. Больше никогда с тех пор. В конце второй недели доктор сказал, что состояние у тебя уже давно стабилизировалось и беспокоиться больше не о чем, но когда ты очнешься - неизвестно. И мы перестали дежурить. Только вечером заходили. А потом, еще через неделю... Господи... только что заметила, что сахару переложила, фу! - глотнула она кофе и, скривив гримасу, добавила. - А потом все закончилось в два звонка! Первым был звонок дежурной медсестры часа в два ночи. Она сказала, что ты пропал...
- Пропал? Это как? - перебил сын.
- Я не знаю! - всхлипнула мама. - Мы с отцом засобирались тебя искать и тут раздался второй звонок. В дверь. Открываю, а там... - она зажала рот рукой. - о, Господи! Там - ты, босой, в синем больничном халате. В крещенские-то морозы! И такой: "Привет, мам! Салют, пап! Есть чего покушать?"
- Мам, так не бывает! - сын подошел к ней, сел под ноги и заглянул в глаза. - Это какой-то сценарий к дерьмовому фильму! Я такого вообще не помню, даже отдаленно.
- Конечно! Я что тебе, сказочница какая? - всплеснула руками мама. - Я говорю, как есть! После всего этого ты вообще изменился! На учебе тебя перестали дразнить за картавость. Ты стал... нормальным подростком! Да! Нашел друзей в школе, во дворе; музыкой, прости Господи, увлекся!
- И я не спрашивал, что со мной случилось? И вы... - Дима ходил по кухне и сокрушенно жестикулировал. - Да, что вы с папой, в самом деле, сами ничего не спрашивали у меня? Помню ли я чего-нибудь?
Мама вздохнула:
- Ты должен понимать, что мы пережили и как были рады, что ты, наконец, дома, жив и... Здоров - да! Какая, к черту, разница, что ты помнишь - не помнишь? Ты тогда сказал, что завтра же пойдешь в школу, а когда отец тебя тряхнул за плечи и сказал, что тебя сбила машина, ты рассмеялся и не поверил!
- Бред какой-то, мам! Как так то!? Вот так просто?
- Все лучше, чем ты ходил до того с кислой миной и страдал по Потемкам, да по Сашке с Машкой...
- Потемки! Точно! Вот как называлась деревня. - просиял Дима и заоправдывался. - Я все еще очень мало помню, мам. Особенно про...