Так, вопреки рабочей иерархии, произошло и у Димы с Серегой.
Потому Дима и рассказал ему все, что вспомнил, без утайки: про Сашку-Гнома, Машку-Мэри, льдинки, фиолетовый
Возвращайся домой...
свет... Отодвинув в сторону папку с проектом они сидели за столом друг против друга. Рассказ Димы так же подслушивали и вечные безмолвные участники подобных сцен - сигареты и кофе. Когда он закончил, Серега какое-то время безучастно покрутил в пальцах камешек, ткнул окурок в блюдце и сказал:
- Дим! Ты хоть сам себя слышишь? Какие Потемки? Какие льдинки? Что за Дядь Коля?.. И где остальная часть, - он протянул камень Диме, - этой хрени?
- Я не знаю! - он
лжец, лжец, Дима , конечно, в коробке!
убрал его обратно в нагрудный карман. - Все это гребаный бред! Но переживания и... реалистичность - просто зашкаливают, понимаешь?
Серега с сомнением глянул на друга.
- Тащи ноут.
- Что? Зачем? - недоумевал Дима.
- Шел двадцать первый век. - драматичным голосом начал он. - Дима ничего не знал о существовании социальных сетей...
- Твою мать! Точно! Как я сразу не догадался?
- Что бы ты без меня делал?
- М-да! - ноут приземлился на стол.
- Фамилии Сашки и Машки своих помнишь?
- Да, кажется, помню...
- Поехали тогда.
Они прочесали все популярные соцресурсы, перепробовали все варианты прозвищ, но тщетно: похожих лиц среди людей с фамилиями Меканский и Герц - не было. Вытяжка над плитой еле справлялась с пропитанным смолой воздухом. Обе стрелки часов упали на отметку три. Увидев это, Серега занервничал:
- Слушай, мне к Карнбергу надо за ключом, а потом еще в одно место за город. Со мной поедешь? - позже он будет корить себя за этот вопросительный знак. Если бы он настоял тогда...
- Нет... Я поищу еще как-нибудь. Или спать лягу - авось, поможет...
Серега пристально посмотрел на друга.
- Давай так. С завтрашнего дня ты и я выходим в Светлово...
- Проект! Мы так и не посмотрели...
Серега махнул рукой и сгреб папку со стола.
- Теперь уже либо сегодня после восьми, либо завтра - это не суть. Домик там не очень большой, но работать будем с элитными материалами. При хорошем темпе можем управиться за две с половиной недели. Карнберг дает три недели и доплачивает по десять процентов за каждый день раньше этого срока. Если не успеваем - минус пятьдесят процентов!
- Да что за бред? - возмутился Дима.
- Это Карнберг! Чертов безногий фриц... А если накосячим чего-нибудь - вообще можно из города валить... и из страны. Сам знаешь...
Он посмотрел на друга. Городскую легенду о той ночи в декабре двухтысячного знали все. Рассказывали по-разному, но сводили к одному: с Карнбергом шутки плохи. Тогда на него и двух охранников налетел какой-то отморозок из фабричного округа с арматурой. Неповоротливые верзилы через пару секунд лежали с проломленными черепами, а Карнбергу он с криками: "Где мои деньги!?" раздробил коленные чашечки. Дальше история разветвлялась на десятки вариантов. От предположения, что Карнберг прикинулся мертвым, а когда наглец нагнулся над ним, чтобы послушать, сначала откусил ему ухо, а потом до смерти забил той же арматурой (что, даже учитывая перебитые конечности, было наиболее вероятным - мужик он был здоровый), до совсем фантастических версий. По одной из них в дело вмешались мифические московские партнеры местного строительного магната, с которыми у него была намечена встреча, и с тех пор ему, по ничем не подтвержденным данным местной бульварной желтизны, и приходится плясать под их дудку.
- Знаю. - сказал Дима. - Сделаем.
- Вот и отлично. - Серега хлопнул по коленям и встал. - Как только сдаем обьект - сразу же... СРАЗУ ЖЕ! Едем ко мне, качаем флешку-другую отменного музла, берем навигатор, заезжаем в магаз за провиантом, и вперед по дорогам нашей необьятной, мать ее так, Родины... - они переместились в тесную прихожую. - Мне, в конце концов, тоже надо развеяться... Ложка есть у тебя?
- Куда? - Дима протянул ему обувную ложку.
- Блядь, на Камчатку! Не тупи, Дим! В Сумерки, или как их там, ебаный ты кровосос!?
Дима открыл было рот, но слова увязли в подкатившем к горлу комке мокроты. Его друг все равно не дал бы ему ничего сказать:
- Молчи нахер, ясно? Я еду с тобой и точка.
- Но Василич и Славян...
- Походят в платке. У меня давно в бардачке лежит пара. Голубенькие такие.
Он защелкнул полный удивления рот Димы и протянул ему руку. Тот потряс ее. Их позы, вскинутые уголки ртов и прищур глаз претендовади на неплохую немую сцену из какого-нибудь нуарного фильма, но:
- С-спасибо, это... важно для меня.
- Важно для тебя - важно для меня. Зачем еще нужны друзья?
- Да... спасибо.
Они постояли так пару секунд. Последних секунд. Серега вышел из дома и из жизни своего друга, растворившись на своей витаре в потоке машин.
***
Дима смотрел на проплывающий за окном ЛиАЗа пейзаж. Кто-то при любом освещении видит его, как "бескрайние просторы русских полей", слегка прореженные лесополосой с "березками-моими-березоньками" и дымком из труб домов окрестных деревень. А кто-то, и Дима из их числа, видит лишь однообразную тоску, укутанную в тусклую дымку сумерек. И тоже при любом освещении. От родного города его уже отделяли добрые две сотни километров подобного ландшафта. Колеса автобуса лихо пожирали расстояние до столицы.
Делом пяти минут было зайти на страничку соответствующего ресурса, найти и заказать билет на ближайший самолет Москва - Кемерово. Еще минут двадцать на сборы. Рюкзак: бумажник, документы, джинсы, пара маек, носки, трусы, свитер, ветровка, фонарик и нож. Мало ли? Абсолютный минимум, чтобы добраться, а там - видно будет. Еды, если надо, и на вокзалах полно. И три часа... Три долбаных часа на то, чтобы справиться с этим мерзким, детским страхом. Страхом, что если кто-то узнает - обязательно попытаются остановить! И что у него не хватит решимости не остановиться. А потом - стыд. Всепоглощающий, отчаянный стыд, какой, наверняка, должны испытывать предатели, если в них еще осталось что-то от того, кем они были до факта измены.
Вот что управляло Димой, когда он рассылал эти противоречивые депеши на крыльях радиоволн перед тем, как, опять же, трусливо отключить телефон.
Как вам это?
"
Мам, прости. Все, что я вспомнил... все, что я вам еще двенадцать лет назад рассказывал - все это правда! Не держу на
вас зла за то, что не поверили. Звучит и правда бредово.
И вы не держите зла на меня
-
я
должен знать, что с ними все в порядке
. Я вернус
ь."
Или лаконичное?
"Папа, прости. Я должен. В конце концов, я - сын военного!"
А вот еще:
" Серега, прости. Я не могу иначе и тебя впутывать в это не в праве. Это мое дело. Мое и их. "Четверку" найдешь у автовокзала. Загляни под заднее сидение. Половину завези моим родителям. Сотку - Юле. Остальное - твое. Понимаю, что обижу этим тебя, и вас всех, но, возможно, это хоть как-то компенсирует. Не знаю, когда вернусь."