бутоны. Но, спасительно вспыхнув, заныли тупой болью колени, возвратив, пусть и не в полной мере, картинку.
Он вожделенно застонал, вдохнув вновь размякший воздух, и тут же почувствовал новый приступ рвоты. Обессилевшими руками нащупал ручку, дернул и выплеснул остатки опьянения на высокие стебли готовящегося к долгому сну папоротника. Отплевываясь, вытолкнул себя наружу, и мертвая машина дернулась от злобного хлопка дверцы.
- Где ты, падла? - заорал Николай и быстро похромал в сторону бетонки. - Покажись, мразь! Отродясь никого на дороге не бывало и тут на тебе! Урою скота! Где ты есть, плесень подзалупная?
Он рвался сквозь заросли, подпрыгивая и силясь увидеть причину столь внезапной и обидной аварии. Сзади доносился приглушенный истерический лай собаки.
***
- БА-БАХ! - из белесого тумана услышал пес и в голове чуть прояснилось. Он не успел оклематься после удара и не выскочил через открытую хозяином переднюю дверцу. Видимо, это она и бабахнула.
Все на месте. Лапам и ребрам досталась пара синяков, но не более того. Морда неоднократно билась обо все кругом и клацала зубами - на силу язык сохранил в целости. Нормально! Человек, бывало, и сильнее пинал.
Хозяин? Где он?
Пес вскочил на заднее сиденье и посмотрел в окно. Вот он! Но куда он идет? Туда?! К той черноте?
Из-за верхушек травы и кустов был хорошо различим клубящийся, как кучевые облака, угольный туман над дорогой. Он трансформировался, то выбрасывая мерцающие аметистовыми молниями аморфные отростки, то сжимаясь в сияющую тьмой крохотную точку. Она ветвилась серыми извивающимися лучами-щупальцами, которые, попадая на потускневшие в сумерках траву, кроны и стволы деревьев кругом, вспыхивали, преломлялись и устремлялись обратно к общему центру. По мере их возвращения, точка росла и засасывала в себя звуки, приобретая жутковатый вид застывшей в воздухе капли ртути. И вот она наполнена всеми лучами. лезвие тишины нестерпимым звоном режет весь мир в клочья, возвышаясь до ультразвука. А потом капля вспыхивает сверхновой звездой, оставляя на сетчатке быстро проявляющийся негатив окружающей картинки. Мгновением позже опять видны черные массивы тумана и все повторяется снова и снова.
Собачий мозг, как и за минуту до столкновения, вновь обожгло искрой интуиции:
- Нет, хозяин, стой! СТОЙ! Не ходи туда! Неужели ты не видишь это? СТОЙ! СТОЙ! - захлебываясь, лаял пес и царапал чертову невидимую стену на двери авто, бился о нее головой. Отходил к противоположной и с разбегу вновь пытался оттолкнуть ненавистную стеклянную преграду.
Но хозяин зол и решителен в своем стремлении добраться до этой мерзости. Он, размахивая руками и извергая проклятия, приближался к дороге.
Туман - точка - капля - тишина - вспышка...
Туман - точка - капля - тишина - вспышка...
- СТОЙ! НЕТ! ХОЗЯИН! - в отчаянии зовет пес.
Человек совсем рядом. Туман, перекатываясь клубами, казалось бы, неуверенными рывками плывет навстречу. Человек на дороге. Он, пошатываясь, в недоумении озирается, вертя головой из стороны в сторону, резко оборачивается всем корпусом туда-сюда. Рот брызжет ядовитой слюной ругательств. Черная туча сжимается в точку и несколько алчных лучей облизывают человека...
- Хозяин? - заскулила собака, замерев.
Человек, смешно взболтнув руками, тоже застыл на полуобороте, невидящими глазами подстреленного зайца глядя в сторону растущей капли. Непостижимая космическая тишина и...
Всполох!
В последний раз он меняет местами цвета погрязшего в сумерках мира.
Ветер качает высокие башни берез и осин, срывая с крыш недавно намокшие тяжелые черепицы отмирающих листьев и неся их по наклонной в пропасть холодной сырой травы у подножия. Цвета вернулись. И никакого страшного тумана.
Пес отошел от окна, сунул морду между водительских сидений и основательно принюхался. Через недостаточно плотные резинки дверей и стекол машины, резонируя на чутких обонятельных нервах, воздух принес с собой снаружи целый букет запахов, смешивая их с внутренними. Мокрая земля и бетон вплетаются в заскорузлый пластик торпеды. Папоротник - в обрывки торчащего из сидений поролона. Блевотина хозяина - в открытое горлышко недопитой бутылки. Экскременты различных животных и птиц - в разбросанные по салону лоскутки ветоши, каждый из которых тоже пахнет по своему и...
Да! В свистопляске ароматов и зловоний он вычленил, наконец, свой любимый запах, и хвост сам собой заходил ходуном. Пес вновь повернулся к окну, смотрящему на дорогу. Да вот же он, хозяин!
- ХОЗЯИН! ХОЗЯИН, ТЫ ЖИВ, ЖИВ! КАК Я РАД! КАК ЖЕ Я РАД, ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ХОЗЯИН! - громко заликовал было пес, мечась по заднему сидению, но быстро вспомнил. Обычно все приступы собачьей радости его хозяин встречал хорошим пинком, ударом цепью или оплеухой. Поэтому, по мере приближения знакомого силуэта пес по привычке собрался, успокоился, отошел подальше от дверцы и лег, прижав уши.
И в самом деле, к машине, хромал Николай Пименов - ветеран войны в Афганистане, инвалид третьей группы и алкоголик с более чем десятилетним, приктически непрерывным, стажем.
Он открыл дверь, уперев руки в колени, нагнулся и посмотрел собаке прямо в глаза. Хм... запах тот же... только вот...
- Эй, малыш! - человек протянул к нему помеченную войной руку.
Что это? Добродушная интонация? Пес удивленно пискнул и блеснул глазами.
- Давай, мальчик! Иди к папочке! - неподдельная ласка в голосе, настоящая... любовь?
Собака приняла идеальную сидячую позу, заинтересованно и, в то же время, недоверчиво наклонила мордочку на бок и переложила крючок хвоста по другую сторону задних лап.
- Ну же, малыш, давай! Я тебя не обижу! Никогда больше. Слышишь? Ни-ко-гда. - он сделал короткий шаг вперед и пошелестел пальцами друг о друга. - Прости меня...
Язык пса смочил мгновенно высохший нос. Еще раз. Он закивал головой и забил хвостом, но все еще боялся оторвать зад и подойти.
Хозяин опять уронил руку на колено, опустил голову и выдохнул, мотая головой:
- Я забыл. Прости. Я не помню сколько лет уже забываю... - он выпрямился и вскрикнул поверх машины. - Ха! Забавно звучит "Я не помню сколько лет уже забываю..." - и рассмеялся.
Впервые за все время хозяин смеется! И как хорошо! Кажется, самому ветру понравился этот прерывистый задорный скрип и он подхватил и понес его по всем уголкам земли.
- Нет, серьезно! - он, все еще хохоча, вновь посмотрел на пса. - Представляешь, малыш? Я совершенно забыл дать тебе имя, Джек! - он закрыл рот ладонью. - Оп! А вот и оно! Как тебе, а? Джек! Джек! Джека! Джеки! - он менял голос, будто пробовал кличку на вкус, смаковал ее.
Старик, всплеснув руками, обернулся на триста шестьдесят градусов и, раскрыв объятия, выкрикнул сразу ставшую магической фразу:
- Джек, ко мне!
Ну и как тут устоять?
Пес вскочил и затоптался на носочках, облизываясь, обнажая в улыбке передние зубы. Глотка выдавала несвязные писки и скулеж. И ему, как и любому счастливому псу, было совершенно неважно, что со стороны больше было похоже, что хвост им управляет, а не наоборот.
- Ко мне, старина! - кричал человек. - Ко мне! И пойдем домой! У нас куча дел, Джеки!
Джек, залившись радостным лаем, рванул с места, обежал хозяина вокруг, протянул к нему в прыжке передние лапы. Теплые руки человека крепко сжали их и не отдернулись, когда пес принялся покрывать их слюной. Напротив, они остались, разрешив ему насладиться их неповторимым привкусом. А потом вдруг взметнулись вверх и пес уже зажмурил глаза и прижал уши к шее, ожидая хлопка по носу, но они бархатом опустились на косточку у основания черепа и заскользили по гриве. О, блаженство! И дальше по спине... Они почесывают и массируют его блохастые бока...
Нет! Невозможно больше это выносить!
Чувствуя, что его собачье сердце вот-вот взорвется от переполняющего счастья, Джеки вырвался из под пьянящего гнета нежности и, выкрикивая избытки радости, помчался к дороге. Добежав до нее, обернулся, чтобы убедиться, что хозяин идет за ним.