— Ну хотя бы карту возьми.
Он прочертил маршрут желтым маркером, сложил карту в аккуратный прямоугольник и отдал ее вместе с сэндвичами, приготовленными женщинами из столовой. Члены городского комитета снабдили Темпл чистой одеждой.
Позже Ли нашел ее у одной из баррикад, которую охраняли двое мужчин, сидевших в газонных креслах перед прожекторами. Мощные лучи света разгоняли тьму на подступах к крепости.
Ли присел на бульварную скамью рядом с Темпл и тихо спросил:
— Когда отправишься в путь?
— Утром. Джо сказал, что, если дороги будут в хорошем состоянии, я смогу добраться до цели к полуночи.
— Это хорошо. А если родственников Мори там не окажется? Что ты тогда будешь делать?
— Не знаю. Наверное, привезу его сюда или доберусь до Далласа. Там большая колония. Кто-нибудь примет его.
— И что потом?
Она пожала плечами.
— Возможно, поеду на север. Хочу посмотреть на некоторые вещи.
— Послушай, Темпл, — повернувшись к ней, произнес Ли. — Я полагаю, ты не захочешь взять меня с собой?
— Ты правильно полагаешь.
— Но почему?
— Ты можешь погибнуть из-за меня, и это станет еще одним грузом, который я понесу в своем сердце.
— Темпл, я годами выживал в диких местах. Смерть меня не берет.
— Рано или поздно ты умрешь. Я просто не хочу, чтобы ты в тот момент был рядом со мной.
— Ты жесткая, как гвоздь!
— На самом деле — нет.
— Я знаю.
Темпл чувствовала его взгляд на себе, но ей не хотелось смотреть ему в глаза. Она нарочито разглядывала асфальт, блестевший под уличными фонарями.
— А как насчет такого предложения? — спросил Ли. — Ты забудешь о Пойнт-Комфорте и поедешь со мной в Калифорнию. Мы отправимся на поезде в Даллас и махнем оттуда на запад. Все трое! Я слышал, что люди в тех краях взяли под защиту целые города. Ты можешь идти там прямо целый час, не встретив ни одной баррикады. Настоящий возврат к цивилизации.
— А Ниагарский водопад? Он тоже внутри баррикад?
Ли откинулся на спинку скамьи и вздохнул, признавая свое поражение.
— Твоя взяла, Темпл. Обширный мир может изобиловать чудесными приключениями долгое время. Это верно. Но однажды ты очнешься, и тебе захочется выпить чашку кофе, отстранившись от живых и мертвых.
— Возможно, так оно и будет. К сожалению, я пока не готова к мирной жизни.
— Черт возьми, девочка! Что грызет твое сердце? Тебе нужно отпустить свое прошлое. Ты должна рассказать мне о том, что случилось с тобой.
— Возможно, так оно и будет, — повторила она. — Но я пока не готова к этому.
Они мчались на юг, и Мори, как обычно, молчал. Он играл со своими пальцами и смотрел в окно. Его взгляд скользил по окрестностям, ни на чем не останавливаясь. Утром небо стало серым, и легкая морось окропила ветровое стекло. Однако в часе от Лонгвью дождь иссяк. Сквозь белоснежные горы слоистых облаков проступила лучезарная синева.
Вокруг простиралась равнина — безликие пустоши, испещренные пучками сорняков и сухой травы. Время от времени Темпл проезжала мимо брошенных машин, скинутых в канавы или оставленных на обочинах. Она заглядывала в каждую из них, высматривая спрятавшихся там людей, и с облегчением вздыхала, когда не находила никого живого.
Перед некоторыми машинами валялись трупы, превратившиеся в скелеты. Кожа и плоть были съедены. Кости, отполированные пылевыми бурями, сияли белизной. Иногда в закрытых салонах за дверьми, которые не удалось открыть слизнякам, виднелись нетронутые тела. Коричневая кожа мертвецов загрубела, высохла и натянулась на скулах лиц и костяшках пальцев. Казалось, что дорога погрузилась в омут тишины. Остановив машину и заглушив мотор, Темпл опустила оконные стекла. Бесплодный и пустой ландшафт молчал. Это был мир глухоты и безмолвия.
Ее мысли окрасились печальными оттенками. Она подумала о Боге и ангелах, которые сейчас, наверное, решали, идти ли ей на небеса или в ад. Темпл подумала о своих преступлениях и о крови, пролитой на землю.
Ей вспомнились братья Тодды. Одного она лишила жизни, засунув ему в рот бюстгальтер, другого оставила на верную смерть, хотя могла бы вызволить его из плена.
Она подумала о Руби, красивых платьях и розовом лаке, который уже полностью отвалился от ее ногтей. Гриерсоны тоже хранили забавные вещи: рояль, граммофонные пластинки, модели кораблей, старинные часы и полированные мраморные столешницы. А еще у них был чай с мятными листьями и со льдом.
Воспоминания о Гриерсонах заставили ее подумать об одиноких людях, попавших в западню большого дома — о печальном Джеймсе и романтичном Ричарде, чей горизонт был ограничен забором, который он не смел пересечь. А что уж говорить о ясноглазом патриархе, посаженном в клетку и спрятанном в подвале. Как он стеснялся того, что стал слизняком! Его жизнь она тоже украла.
Похоже, ее руки действительно были инструментами смерти, и поэтому большую часть времени она гасила жизни людей своим прикосновением. Ей снова вспомнился железный гигант и мальчик по имени Малкольм. Возможно, он приходился ей братом. Когда Темпл обнимала его в последний раз, он казался таким безжизненным и невесомым, как будто был сделан из ваты.
После того как на шоссе начали появляться знаки с числом «59», она поняла, что скоро будет Накодочес. Неподалеку от руин заброшенной карнавальной ярмарки она увидела старуху, собиравшую цветущие бутоны кактусов. Темпл вышла из машины и направилась к женщине, которая не обращала на нее никакого внимания.
— Вы в порядке, мэм?
— Mis hijos tendrán hambre.[9]
— Вы здесь живете?
Наконец старуха заметила ее.
— Venga? Usted también come…[10]
Она поманила девушку за собой.
Темпл вернулась к машине, позвала Мори, и они направились к высокому и крепкому забору, окружавшему старую ярмарку. Старая женщина провела их вдоль ограды и остановилась у ворот, закрытых на цепь и замок. Она вытащила из кармана юбки большой ключ, открыла ворота и пропустила гостей на территорию парка забытых развлечений.
Там, среди изогнутых аллей и гирлянд с разноцветными лампами, стояли павильоны со странными автоматами и сломанными каруселями. Темпл хотелось рассмотреть подъемники, вертящиеся центрифуги и другие агрегаты. Она представила себе, как они усердно работали, гудя клаксонами и сияя смазкой. Большие и праздничные динозавры, вымершие вместе с веселой и беззаботной публикой.
Старуха привела их в свое убежище — под деревянный навес, который давал тень для полудюжины маленьких столиков. В центре этого участка чернела яма для костра. Над ней размещалась самодельная тренога с крюком, на котором висел закопченный котел.
— Siéntese, — сказала женщина. — Siéntese![11]
— Вы здесь живете? — вновь спросила Темпл.
Рядом находился трейлер с полуоткрытой дверью.
— Вы там спите?
Темпл выжидающе взглянула на старуху. Не получив ответа, она пожала плечами.
— Наверное, тут безопасно, — сказала она. — Похоже, вы все делаете правильно.
Старая женщина очистила цветы кактуса и бросила горсть лепестков в котел, в котором уже булькали другие ингредиенты. Она помешала варево деревянной ложкой. Неподалеку от очага Темпл заметила две старые могилы — деревянные кресты, к которым были прибиты рамки с фотографиями двух молодых мужчин.
— La guerra se llevó muchos hombres buenos. La luz del dia dura demasiado tiempo.[12]
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Темпл.
Она указала пальцем на свое ухо и покачала головой.
— Я не понимаю вас.
Старуха понюхала пар, вырывавшийся из котла. Она зачерпнула суп в пластиковую миску и передала ее девушке вместе со старой металлической ложкой.
Темпл попробовала варево. Суп был терпким и вкусным. Наверное, такой же пикантный вкус имела бы пустыня, если бы ее приготовили в виде блюда. Темпл съела две порции — свою и Мори, поскольку ее спутник отказался от еды. Он увлеченно исследовал пальцами текстуру различных предметов: шелушившуюся краску на лицах клоунов, изображенных на стекле; потрескавшиеся деревянные платформы; ржавчину, запекшуюся на механизмах и колесах; разноцветные пластмассовые флажки, визгливо крутившиеся под порывами горячего ветра.