Опуская девочку в яму, Мозес удивился, каким легким стало ее тело. Казалось, что еще недавно Сара Мэри была тяжелее. Возможно, какое-то качество жизни придавало ей дополнительный вес, чтобы она не поднималась в воздух каждый раз, когда дул ветер.
Он нежно уложил ее, скрестил руки на груди и поправил одежду, чтобы та не задиралась на плечах и бедрах. Все должно было быть правильно. Стоя над могилой, он попытался придумать подходящие слова, но ни одна из известных ему молитв не годилась для такой ситуации. Поэтому он просто прошептал:
— Малышка. Малышка.
И затем он повторил это слово еще один раз, потому что тройной повтор показался ему правильным:
— Малышка.
Он засыпал могилу землей и уложил на нее дерн с оставшейся травой. Маленький холмик едва возвышался над лужайкой. За домом Тодд нашел разрушенный цветник. Он отыскал там красную плиту и, сев на ступени крыльца, вырезал на ней ножом ее имя: САРА МЭРИ УИЛЬЯМС. Тодд выкопал небольшую ямку в изголовье могилы и закрепил плиту в земле, чтобы ангелы смогли найти его девочку, когда они придут за ней. Затем ему в голову пришла еще одна мысль. Он поднял винтовку, которую прежде отбросил в сторону, и поместил ее на холмике могилы, потому что Сара Мэри была воином.
Мозес вернулся в дом, поднялся по лестнице и, пройдя по коридору, вошел в спальню Джеба и Дженни Дюшан. Он привел комнату в порядок, расставив стулья и кресла на места, где они стояли прежде, — благо, что на ковре остались метки. Он опустился на колени и, приподняв край простыни, пошарил рукой под кроватью. Его пальцы нащупали предмет, который он искал. Тодд вытащил его и повертел в руках. Нож гуркхов. Кое-где на лезвии сохранились участки полированной поверхности, отражавшие его лицо с опечаленным видом.
Он еще раз осмотрел комнату и спустился по лестнице. Тодд услышал тихое шуршание, исходившее из столовой. Заглянув туда, он увидел большого увальня, который, сидя на полу, держал в руках какой-то предмет. Он искоса поглядывал на Мозеса. Его глаза походили на плоские керамические пластины.
— Так вот где ты прячешься, — сказал Тодд. — А я-то думал, куда ты подевался.
Он отодвинул стул от круглого стола, повернул его спинкой вперед и уселся напротив Мори. Мозес был крупным человеком. Старое сиденье прогнулось под его весом. Какое-то время двое мужчин смотрели друг на друга. Тодд печально склонил голову. Его пальцы теребили непальский нож, и отблески отраженного солнечного света скользили по широкой орбите вокруг их сблизившихся тел.
— Все пошло не так, как мне хотелось, — наконец произнес Мозес.
Он хотел объяснить это Мори — рассказать ему, что ситуация выбилась из-под контроля.
— Она не заслуживала такой внезапной гибели, — продолжил он. — Смерть должна иметь особый ритуал, который соответствует жизни.
Он поискал следы понимания на лице собеседника и через миг удовлетворенно кивнул головой. Затем он глазами указал на предмет в руках Мори.
— Что тут у нас?
Он протянул руку, и Мори отдал ему стеклянный шар с какими-то лентами внутри, сложенными в виде цветка. Тодд покрутил его в ладони, наслаждаясь правильной формой предмета. Не многие вещи в мире сохраняли такое абсолютное совершенство.
— Мило, — сказал он.
Взгляд Мори переместился в точку пространства, которая располагалась где-то между Тоддом и шаром в его руке.
— Хочешь кое-что узнать? — спросил Мозес. — У меня однажды была девушка. Ее звали Лилия. Прямо как цветок. Они с матерью поехали на ярмарку, которая проводилась в Джексонвилле. Я должен был встретить их на обратном пути. Но они как в воду канули. Весь караван исчез. Я провел два года, осматривая каждую дорогу между Орландо и Джексонвиллем.
Он сделал паузу, погрузившись в воспоминания о прошлом.
— Через два года поисков я начал видеть их буквально везде. Окровавленная Лилия на руках своей матери. Они являлись мне как призраки. Я видел их за каждым рекламным щитом, за каждым чертовым углом! Все было так плохо, что я отказался от поисков. Когда твой разум одержим ушедшими людьми, это доводит тебя до могилы.
Тодд повертел в руках стеклянный шар.
— Она была примерно ее возраста, — сказал он, кивнув в направлении лужайки перед домом.
Он вернул шар Мори, и тот, приняв предмет обеими руками, прижал его к своей груди.
— Это действительно милая игрушка, — произнес Мозес.
Тодд встал и посмотрел на нож гуркхов. Ему вспомнилась маленькая огрубевшая рука девушки, твердо сжимавшая рукоятку ножа.
— Ладно, — сказал он. — Так уж вышло, что ты и эта вещь перешли ко мне в наследство.
Он велел мужчине встать, и тот подчинился. Мозес вывел его из дома, и они подошли к могиле Сары Мэри. Он предложил Мори попрощаться с девушкой, но слабоумный парень лишь смущенно замер перед холмиком земли. Затем его внимание отвлекла невзрачная серая птица с перепачканными перьями, которая села на ветку дерева.
— Пора уезжать, — наконец произнес Тодд. — Я повезу тебя на север. Не будем ожидать ее. Она уже не поднимется.
ГЛАВА 16
Они поехали на север. Проезжая мимо Мейсон-Диксона, Тодд увидел на обочине дороги молодую женщину. Она лежала на земле и билась в конвульсиях. Он остановил машину. Трудно было сказать, куда направлялась зачумленная девушка — в чертоги смерти или обратно на грешную землю. Две половины ее существования начинались в разных местах, но идеально соединялись друг с другом. Убедившись, что она превращалась в слизняка, Тодд пустил ей пулю в лоб.
В Огайо они видели диких лошадей, скакавших по холмам. Мори не выпускал из рук стеклянный шар. Когда он засыпал, его игрушка выскальзывала из пальцев и падала на пол машины. Мозес терпеливо поднимал ее и помещал в выемку на центральной консоли. Забавно, что это отверстие точно подходило под шар, как будто было сделано специально для него.
Он почти не разговаривал со своим спутником и лишь временами перебрасывался несколькими фразами с другими путешественниками, которых встречал на дороге. Однажды ночью он решил, что убьет любого, кто посмеет обидеть Мори. После этого его сны уже не были такими тяжелыми.
В магазине скобяных товаров Тодд приобрел точильный камень, наждачную бумагу, ружейное масло и толстую замшу. Вечерами, когда они отдыхали от длительной поездки, он точил и полировал непальский нож. Вскоре тот, как зеркало, начал отражать в себе мир.
Они проехали семь штатов, двигаясь от Пойнт-Комфорта к Ниагарскому водопаду. Дорога заняла две недели. За полторы мили от водопада они услышали его могучий рев. В конце небольшой заросшей тропы деревья перед ними раздвинулись, и они оказались на скалистом выступе, с которого можно было увидеть монументальное зрелище.
Казалось, что земля, изогнувшись внутрь, питала свою собственную глотку. С высоких скал срывалось столько воды, что глаза не верили тому, как много ее было. У края выступа располагалась ржавая ограда с металлическими столбиками, вмурованными в грунт. Мозес Тодд ухватился за нее обеими руками. Его грубые мозолистые пальцы сжали поручень мертвой хваткой. Клубившийся туман оседал на его лице, и влага стекала по щекам большими каплями. А может, туман тут был вообще ни при чем.
Он когда-то приезжал сюда раньше, однако то было в другой жизни, когда люди, желавшие взглянуть на чудеса, покупали билеты. Все редкие природные феномены напоминали парки развлечений. К ним совершались экскурсии и школьные поездки. Теперь они стали бесплатными. Ими мог любоваться любой уцелевший странник, посмевший добраться до них. И сейчас Тодд иначе оценивал вид Ниагарского водопада. Красоту этого места ему помогла понять замечательная девушка, которая чувствовала такие чудеса на уровне своей несравненной и ослепительно-яркой души.