Полететь за пределы пределов, оттолкнуться от края пропасти и волной полететь обратно, разрушая вселенский покой и одновременно составляя самую суть этого покоя. Светлячки играли в детские игры, кусты притаились, рассказывая лесные байки, кружились комары, не испившие крови, ибо нечего было пить там, где люди живут без сердца. Топот лошадиных копыт, запах свежей грязи, лоснящаяся трава и крупные грозди ночных звезд – там начиналась история. Там были созданы Жоэль и Поль, там были сколочены кем-то их чертоги. Жужжание и звук листвы пахли черемухой, а черемуха звучала, как шлепок кнута. Испитые до дна, но не тронутые в самом начале, уготована им судьба небрежной рукой, рукой беспечного творца. Движением руки родился мыльный пузырь, в котором зародилась жизнь, зародилась от звезд, светлячков, лошадей и терпкого запаха леса.
Жоэль мчалась на лиловом кабриолете в сторону Аркашона, она давила на газ без устали, мотор рычал, остервенев от напора. Кроссовок Жоэль давил на педаль, руки крепко сжимали руль, костяшки на пальцах побелели, глаза покраснели от ветра и напряжения, губы плотно сжались. Ее губы походили на корешок книги, и, раскрыв их, она, верно, поведала бы все истины, но сейчас ее губы были сомкнуты и книга никем не была прочитана.
Фары кабриолета освещали пустую дорогу, за ее автомобилем вырастали железнодорожные пути, а по путям мчались составы. Пейзаж разрушался железными ребрами, такими же крепкими и жгучими, как ребра Жоэль. Горячая сталь сочилась из земли, и звук океана пробивался сквозь ночную пустоту. Жоэль резко затормозила то, что было впереди не подавалось никакому логическому объяснению. Захлопнув дверь машины и выйдя на безлюдную дорогу, Жоэль увидела конец ее мира. Впереди раскрывался космос, пожалуй, это самое достойное описание того, что предстало перед ее взглядом. Через прозрачный купол, который укрывал весь город, виднелась тьма. Среди этой тьмы вспыхивали картинки жизни Жоэль и Поля, плавала ее одежда, секатор их сада, чашки из кухни, использованные салфетки из кафетериев, листва. В этом хаосе вспыхивали огромные светящиеся пузыри, которые взрывались во тьме, распространяя свет. Пузыри росли и взрывались, будто были мыльными, но состояли они не из мыла, а словно из белого золота. Во тьме блуждали огни красного, синего и зеленого цвета, они замирали у лица Жоэль и снова продолжали свое движение. Не было никакого Аркашона, не было ничего. Жоэль стояла посреди пустоши, и по ее телу стекал пот, холодный, липкий пот. Волнами тепло прокатывалось от шеи до пяток, а вокруг был слышен шум океана. Такой же океан был у нее в квартире во времена одиночества, такой же океан встречал их с Полем, и теперь тут, в пустоте, снова был он – океан, и дымящиеся от жара составы. Истина сочилась по рельсам, вытекала из двери кабриолета, капала из-под штанин костюма Жоэль и проливалась на сухую траву.
Есть, верно, предел жестокости, как есть предел на шкале градусника подмышкой больного. Но не было предела жестокости в откровениях, дарованных или брошенных Жоэль. Нестерпимая боль никем не была установлена, и не бывает ее там, среди земных людей. Нестерпимая боль обрушилась на голову Жоэль, которая была крысой в чей-то клетке, крысой с мнимым ощущением свободы и выбора. Бежать было некуда, некого было просить о помощи. Жоэль приехала домой, повалилась на диван и окончательно запуталась в том, что же она чувствует. Все чувства, убеждения, стремления смешались в одну субстанцию с болью. Ее внутренний мир походил на дешёвый коктейль, где водка чувствовалась так сильно, что проще было заказать простую стопку и испить ее залпом. Такие ощущения отупляют, сковывают, лишают возможности функционировать. Боль разрасталась опухолью, вытесняя все здоровые побуждения, естественную силу характера.
«Я понятия не имею, как я должна к этому относится. Меня нет? Этого мира нет? А, может, никогда не существовало и Земли, может, это еще одна иллюзия и всегда существовал только этот купол? Я единственный человек на планете? А это вообще планета? Или космос? Если это космос, тогда как же держится этот купол? А сила притяжения, а вода? Я ничего не понимаю. Боже!!! Помоги мне! А Бог? Он есть? А какой он? Это он мне посылал этих странных людей, он, наверное. А зачем было мне все это показывать и рассказывать? А может это не Бог? Может я часть чей то игры? Или изобретение ученых?» – Жоэль пыталась найти ответы, страх душил ее, а боль продолжала давать на грудь. В веренице открытий Жоэль совсем забыла о Поле, забыла о том, что он тоже был частью этого мира, пусть когда-то, пусть он исчез бесследно и тихо, но он был тут.