– Это как же так может быть? Где же тогда я, по-вашему, нахожусь?
– Тут и находишься. Когда вселенское сознание концентрируется на одном создании, это самое сознание может разорвать на мелкие кусочки. Поэтому ты придумываешь эту комнату, меня, стол, бумаги.
– Если даже и так. Тогда как Вы выглядите на самом деле?
– Никак не выгляжу, ничего не делаю. Но в твоей картине мира я должен выглядеть именно так. Дело твое.
– Нет, постойте, не может быть. Наверняка Вы чем-то, да являетесь.
Человек оторвался от бумаг и, наклонив голову в бок, продолжал свое повествование, как терпеливый педагог частной школы.
– Чтоб тебе было понятно, я солнечный день, а наш разговор – это сильнейший поток солнечного света в одну точку. Ты же знаешь принцип лупы и муравья? Если навести лупу на муравья и пропустить через линзу свет, муравей сгорит.
– Начинаю понимать.
– Вот именно. Так и тут, тебе необходим защитный слой, выдумка, интерпретация, чтобы не сгореть, как несчастный муравей.
– А в жизни этот принцип работает?
– Да, конечно, работает. Иначе, но, несомненно, работает. Не будь у человека фильтров, шор, картин о мире – он бы сгорел. Фильтры у людей стоят на все, на информацию, на эмоции, на собственные возможности, на возможности мира. Фильтры вам нужны.
– Ладно, с этим я как-нибудь разберусь. Вопрос в другом, зачем я тут? И что будет с Жоэль?
– Мы на тебя посмотрим, поговоришь тут с несколькими проекциями, и будет видно, что да как с вами делать.
– Какого черты Вы относитесь к нам так по-скотски? Мы же люди, у нас же есть хоть какое-то право на жизнь и выбор?
Кулаки Поля сжались, глаза наполнились слезами, рот искривили отвращение и гнев.
– Так-то оно так, да не совсем.
В душе Поля разгоралась буря, все нутро рвалось наружу, но подсознательно он понимал свою обреченность и беспомощность. В конце концов, даже эта пещера со средневековыми бронзовыми подсвечниками и парочкой золотых менор, вызывала целый ряд вопросов о самом себе и своей ответственности перед этим миром. Не было времени превращаться в ревнивого подростка и устраивать бунт в консервной банке. «Концентрация и покой, концентрация и покой», – твердил про себя Поль, распрямляя спину, разглаживая хмурое лицо и принимая все тот же гордый и мужественный вид, столь присущий ему.
– Вот тебе бланк 23, он поможет тебе перейти на следующие ступени. Не забудь в отделе времени поставить печать, без нее никак.
– Поль поднялся по двум ступенькам, ведущим к столу, протянул руку через широкий дубовый стол и хотел было взять бумагу, но человек в линзах одернул рук с бумагой и добавил:
– Ты только не перепутай. Печать у времени, а не у пространства. Понял?
– Понял.
– Ну, ступай. У меня куча дел.
Человек в очках уткнулся носом в бумаги, его пальцы нервно заколотили по кнопкам калькулятора, бумаги мигрировали из одной стопки в другую с бешеной скоростью, казалось, он был Шивой с четырьмя руками и третьим глазом. Поль попятился назад, развернулся, и каменные стены расступились перед ним. Стены разошлись так мягко, будто были сделаны из пуха или сахарной ваты. Поль ступил в темный коридор в образовавшемся проеме.
Вскоре через плотный, отливающий розовым туман стала прорисовываться комната, комната без потолка. В самом центре комнаты находился дуб, высокий и раскидистый, заполнявший своими ветвями чуть ли не все пространство, его верхушка скрывалась в облаках, которые спустились в некоторых местах на пол и создали эффект мистического небытия. У подножия дуба находилась целая гора арбузов, казалось, кто-то устроил склад. Все помещение было явно вымышленным, такого никак не могло существовать в реальном мире, и Поль понемногу начинал верить странному человеку в очках, убеждаясь в иллюзорности происходящего. Воздух был окрашен в розовый цвет, с переливами персикового и кораллового, слышалась легкая музыка. Из-за ствола дерева выглянула девочка, лет шести, с пшеничными косичками, в персиковом платье и с огромными синими глазами. Она обошла дерево и уселась на один из арбузов, выпучив глаза на пришельца. Поль инстинктивно сжал бумажку в руках, ту самую, на которой, по всей видимости, должна стоять печать времени. Девочка не вызывала у него добрых человеческих чувств, она выглядела пугающе и своей невинностью походила на медвежий капкан, где Поль был медведем. Девочка болтала ножками в гольфах с рюшами и напевала пренеприятную детскую песенку. Поль затаил дыхание, набираясь смелости, и выпалил первую фразу, не слыша собственного голоса.