Я смотрел по телевизору, как Билл Клинтон въезжает в Белый дом, а Америка празднует это событие. «Белый дом», в который вселился я, воспринял мое явление как что-то вроде хулиганства, и провел соответствующие церемонии. Для начала, просто чтобы показать, кто тут хозяин, он заставил меня и Джорджа затаскивать пятнадцать моих сумок и чемоданов по лестнице — лифты вышли из строя. По стенам сбегали потоки воды, отчего торчащая наружу электрическая проводка шипела и искрилась. Когда мы с моим багажом воссоединились наконец в моей квартире, Джордж неожиданно возгласил самым благочестивым образом:
— Благослови Бог ваш новый дом, сэр!
— Пусть лучше Бог покарает того, кто его проклял, — угрюмо ответил я.
Хотя кондиционеры уже были не на ремонте, большая часть холодного воздуха утекала сквозь незакрывающиеся стеклянные двери на балкон, а на потолке по-прежнему красовался безобразный черный шрам — память о принявшей огненную смерть люстре. Чтобы сделать атмосферу повеселее и как-то обозначить свое присутствие, я включил стереосистему, огласив квартиру звуками тягучей ударной музыки — «Лучшие вещи Элвиса Пресли, растянутый вариант».
— Ну что ж, по крайней мере мебель уже всю доставили, — произнес я, пытаясь найти светлые стороны жизни. Я приобрел для своего нового жилища кровать валетного размера — то есть несколько меньше заказанного мной «королевского», квин сайз, — со стандартным, жестким как доска матрацем из кокосового волокна. Правда, поставили эту кровать в гостевой спальне. Всю прочую мебель — кресла, диван, обеденный стол и стулья, — расставили в гостиной на манер театральной декорации. «СЕГОДНЯ И ЕЖЕДНЕВНО: ЧИЛЛИ-САХИБ[71] ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБСТВЕННУЮ ВЕРСИЮ ПЬЕСЫ «КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЕЗНЫМ»[72]».
Я сказал Джорджу, что мне прежде всего необходим душ, а потом мы съездим за бутылочкой шампанского. Надо же как-то отпраздновать новоселье. Между прочим я обнаружил, что прилегающую к моей спальне (не гостевой, куда поставили кровать, а той, в которой я собирался спать) ванную комнату покрасили в цвет мокрой глины. Опять мои пожелания были перетолкованы в соответствии с особенностями местного сознания. Я выбрал по альбому образцов цвет «Солнце Сахары» — цвет того дымчато-золотистого марева, какое висит обычно над Лос-Анджелесом. Но городской смог в местной интерпретации превратился в деревенскую грязь… а раздевшись и скорчившись под душем (который сконструировали то ли карлики, то ли для карликов), я обнаружил, что вода, в свою очередь, обратилась в пыль. Принимая во внимание водопады на лестничной клетке, это следовало считать очередным индийским парадоксом, на сей раз положительно выводящим из себя.
Мне говорили — и я не раз читал в газетах, — что на всем протяжении вечного делийского лета[73] с водой постоянно происходят перебои[74]. Ее не хватает, а когда и если вода всё-таки течет из крана, то заметную её часть составляют вирусы, микробы, амёбы, грязь, а также столько извести, что эта вода скорее пригодна для побелки стен, нежели для утоления жажды. Под ее воздействием зубные щетки начинают панковать — их щетина превращается в гребни-ирокезы, — а человеческие волосы попросту выпадают, и даже одна-единственная стирка обращает белую сорочку в бурое вретище[75]. Пытаясь пресуществить местную воду в нечто более-менее пригодное для питья, люди превращают свои кухни в алхимические лаборатории, тщась кипячением, процеживанием и фильтрованием обратить содержимое водопровода в заветный природный первоэлемент… вотще и втуне.
В агентстве мне посоветовали установить на кухне фильтр для воды «Аквагард». Устройство было довольно обыкновенным, не считая его удивительной привычки всякий раз при включении насвистывать песенки «Веселого вам Рождества», «Колокольчики звенят» или «Санта-Клаус подъезжает к городку». рождественские песни среди лета были очередным индийским контрастом.
Впрочем, при отсутствии воды в водопроводе от «Аквагарда» мне было столько же пользы, сколько рыбке от самоката.
Итак, немытый и расстроенный, я отправился с Джорджем покупать шампанское. Выруливая из ворот «Белого дома», который я уже называл про себя не иначе как «Адский дом», Джордж спросил:
— Сэр, вы уверены, что хотите купить шампанского? Пиво найти будет гораздо проще…
Индийское пиво я знал. Не все его марки так крепки, как «Тандерболт», но все слегка отдают формальдегидом. Излишек этого пива дарит похмелье, которое уже никогда не проходит окончательно… может быть, именно поэтому на этикетках одного из сортов пива в Бангалоре я прочел, что «УПОТРЕБЛЕНИЕ ЭТОГО НАПИТКА РАЗРУШАЕТ ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ, ВАШУ СЕМЬЮ И ВАШУ СТРАНУ». Индийское вино — тоже не та достопримечательность, о котором хочется упомянуть в письме родным. Два самых популярных сорта — «Боска» и «Ривьера» (звучит очень по-итальянски, правда?) состоят с виноградом в очень отдаленном родстве — это зелье в бутылках с завинчивающимися пробками является идеальным средством для бальзамирования заживо. А вот индийское шампанское, как ни странно, очень даже недурно[76].
Но я никогда прежде не пытался купить его в магазине. Думаю, и Джорджу не приходилось этого делать. Программа покупки шампанского, как и многих других товаров, включала длительные поиски. Лицензией на продажу спиртного обладают только магазины, называемые «Английские винные и пивные лавки». Что в них такого английского, я так и не понял: у них нету соломенных крыш, над ними не развевается «Юнион Джек[77]», в них не работают весельчаки-кокни[78]. Кроме того, в этих лавках не продаётся ничто из того, что бы бродило, перегонялось, варилось или настаивалось в Англии. С таким же успехом можно было обозвать их и бразильскими или албанскими винными лавками, — если бы дело было только в том, чтобы спихнуть ответственность на чужую страну. А впрочем, эти лавки могут быть руинами Империи, памятью о британском владычестве, как те белые линии на шоссе. Выглядит-то большинство из них и впрямь как руины: немногим больше дыры в стене с очень ограниченным выбором и длинными очередями небритых завсегдатаев.
Очередная аномалия: хоть эти лавки и зовутся «винными» и «пивными», но ни вина, ни пива в них обычно найти нельзя — клиенты взыскуют быстрого утоления местным виски или ромом. Только в четвёртом магазинчике мы отыскали густо покрытую пылью бутыль шампанского.
71
Сахиб (сагиб) — «господин», одно из уважительных обращений, во времена британского владычества применялось к белым людям.
73
Не такого уж вечного. Жару сменяет муссон, смывающий все на своем пути; за муссоном некоторое время держится относительно сносная погода (хотя именно в этот период невероятно плодятся комары), затем наступает довольно прохладная погода (до плюс трех-пяти градусов ночью, семнадцать-двадцать днем — время густых утренних туманов и простуд); а затем вновь наступает удушливая жара…
75
А вот тут автор не совсем прав. Вода ужасная, но индийские прачки (кстати говоря, все поголовно мужчины) знают какой-то секрет. Они стирают белье в мутной воде, они колотят им, скрученным в жгут, по специальным колышкам, служащим аналогом стиральной доски, наконец, они могут разложить белье сушиться прямо на пыльной земле… но такого ослепительно-чистого белья, какое выходит из их рук после всех издевательств, не найти ни в одной самой лучшей кибернетизированной химчистке. Правда, методы стирки индийских «дхоби» действительно приводят к тому, что после нескольких стирок ткань приходит в негодность.
76
Никуда не годится виски индийского производства, в то время как ром и джин часто заслуживают самых добрых комплиментов. К примеру, весьма хорош выдержанный ром «Old Monk», джин «Calcutta» и др. Впрочем, разумеется, в изобилии имеется и дрянной джин, и скверный ром…
78
Кокни — коренные обитатели Лондона, обычно житель Ист-Энда, отличающиеся своеобразным просторечным выговором и особым жаргоном.