– Спрашиваешь!
– Чего-то я сомневаюсь…
– А я лично уверен. Сколько души вложил в тебя твой отец, этого движением плеча не сбросишь, это не пыль, братец. Да и другой гадостью не вытравишь. Это внутри тебя. Тебе придётся очень постараться, чтобы избавиться от этого.
– Да уж… И как оправдать его труд?
– Всё будет хорошо, я думаю. Если только не сгубишь себя неразумным мальчишеством. Всё-таки мне сдаётся, что ты большой авантюрист. И ждёт тебя на этом поприще или верёвка, или в лучшем случае гильотина. Мне сложно судить, что в данном случае лучше, а что хуже. И то и другое весьма щекотно, а я страсть как боюсь щекотки.
иронично продекламировал Леонид.
Краснов смеялся до слёз.
– Странный у тебя взгляд на жизнь, – вытирая слёзы, сказал Саша.
– Чем он тебе не угодил?
– Наоборот, он мне даже импонирует. Ты напоминаешь мне графа Б** из Пушкинского «Выстрела». Соперника Сильвио. Так же с любопытством ешь черешню из фуражки, так же плюёшь на жизнь. Я иногда даже тебе завидую.
– Чему?
– Свободе. У меня в душе такой нет. Может, иногда проскочить в словах, а в делах и поступках нет. Я с самого детства кому-то что-то вечно должен. Начнём даже с примитивного: ложку за папу, ложку за маму. А дальше пошло, поехало! И туда сходи, и так, а не иначе сделай, ни в коем случае не подведи ни себя, ни нас, ни целый сонм родственников. Робею. А особенно эти примеры: «А вот твой кузен Петя или Вася добились того-то». И вот уже бедные Петя или Вася ненавидимы мною лютой ненавистью. А спрашивается: «За что?» Могли бы сложиться дружеские отношения… Складывается ощущение, что мне в затылок постоянно кто-то дышит. Обернусь – никого. А затылок тёплый, даже волосы взмокли и закурчавились. Вот так-то, брат! Ну что же, думаю касательно твоей языковой подготовки у дяди вопросов не возникнет. А как насчёт резвого и быстрого пера?
– Ты институтскую газету читаешь?
– Ну, ты спросил. Конечно! Иногда такое смешное напишут или кого-нибудь пропесочат.
– Имя Шарль Куртуа что-нибудь говорит?
– Спрашиваешь! Всегда смеялся над его… Так это ты?!
Леонид кивнул со скромной улыбкой, потупил глаза, весь его вид говорил: «Вот такой я скромный».
– Сегодняшний вечер оказался длиною в жизнь. Я столько о тебе узнал. Чтобы усвоить это, необходимо несколько глотков шампанского.
– Но…
– Не бойся, пригубим по бокалу и спать, завтра встреча с дядей. Он хоть и весёлый, но въедливый. Надо произвести на него должное впечатление с первого раза. Моя протекция – это всего лишь повод для беседы. Готов?
– Конечно. Съезжу домой за сорочкой, побреюсь и вперёд к любым испытаниям!
– Свежую сорочку и бритвенный прибор, так уж и быть, я тебе выдам, – показно проворчал Краснов, – а вот ума и обаяния, чтобы произвести впечатление на дядю, – увы. У самого в дефиците. Второго шанса на первое впечатление у тебя не будет.
– Ну, не скромничай! Ложная скромность тебе не к лицу.
– По-твоему я выскочка? – Напружинился Краснов.
– По-моему, ты отличный приятель и друг. И мне повезло, что наши пути пересеклись. Я даже больше скажу, я просто горд и рад этому обстоятельству.
– Балуете вы меня, батенька, балуете! – Польщённый Краснов смущённо зарделся.
– Это прерогатива друзей. Врагам некогда – ножи или зубы точат.
Несмотря на то что план завтрашних действий был расписан друзьями, можно сказать, поминутно, легли они перед рассветом.
Сны Леонида были сумбурны и беспокойны, оставляя после себя тревожную недосказанность. Он разом открыл глаза и вскочил с кожаного дивана с валиками и зеркалом в спинке, на котором его расположил Краснов. Остатки сна изгонялись комплексом упражнений, частично разработанным им самим, в понимание богатейшего арсенала задач, поставленных перед собственным телом, а частично заимствованным из книги о Гудини. Теперь, помимо привычного развития гибкости рук и эластичности кистей и пальцев, он ввёл в свой арсенал занятия, позволяющие мышцам выдерживать длительные монотонные нагрузки на растяжение и скручивание.
Через сорок минут занятий он облился в ванной комнате холодной водой из-под брызгающего крана и, довольно отфыркиваясь, растёр кожу полотенцем. Но с бритьём вышло не всё гладко. То ли мысли его были где-то среди жирафов и слонов, то ли сказалось напряжение предыдущего дня, а может быть, плохо распарил кожу, но, подправляя бакенбарды, он порезался. Кровь залила скулу. Повертев головой и рассмотрев себя в зеркале со всех сторон и ракурсов, Леонид решил, что выглядит брутально для свидания с роковой красоткой где-нибудь в вечернем Париже или сумеречной Андалузии, но не для встречи с издателем из Санкт-Петербурга. Старый отцовский трюк с приклеенным куском газеты остановил кровотечение и спас внешний вид. Так, небольшая и тонкая царапина, а ведь могло быть и гораздо хуже. Теперь он точно был готов к новому дню и к новым свершениям!
10