Февраль 1911 года. Амстердам
В полдень толстенький и лысенький ювелир Йохан Янсен с Угольной улицы блаженно шмыгал носом над чашечкой кофе. Восхитительный запах колумбийской арабики витал по всем закоулкам мастерской! Он собирался насладиться своей маленькой, но законной полуденной паузой. И никто, слышите, никто, не имел права покуситься на этот миг блаженства! Но едва он взялся пальцами за ручку прозрачной фарфоровой чашки настоящего китайского фарфора, как громко звякнул дверной колокольчик. «Черт! – взвился Йохан. – Как ты мог забыть закрыть дверь, старый дуралей!» Но, подчиняясь многолетней привычке, поднял глаза и улыбнулся. На него смотрели пронзительно голубые глаза сильно загоревшего мужчины. «А загар-то не морской», – по привычке всё замечать, отметил про себя Янсен. А вслух произнёс:
– Чем могу быть полезен? Только учтите, мы не скупаем, мы изготавливаем и продаём.
Мужчина утвердительно дёрнул подбородком. Но выражение лица не изменилось.
– Покажите образец, – попросил он.
«Вот же попался! – подумал крошечный толстяк, и рука потянулась к сигнальному колокольчику. – Может, кто-нибудь да услышит? Как говорится: бережёного Бог бережёт!» И без надежды нажал на кнопку. В этот момент в мастерской он был один, младший брат Патрик пока не приходил, видимо, ночевал у своей вертихвостки. Колокольчики в квартире над мастерской и в задних помещениях отчаянно колотились в липкой тревоге, их никто не слышал. «Вот влип-то!» – констатировал настороженный Йохан. Но опыт пережитых ограблений подсказывал ему, что грабители себя так не ведут. Они, даже если не кричат, внутренне дико вибрируют, накаляя обстановку, а спокойствия этого человека с лихвой хватило бы на целую армию. В синих глазах плескалась безмерная тоска, а не горел хмельной огонь наживы. «А с другой стороны, разве не для этого мы работаем?» И опустил металлические жалюзи в витрине, расположенной под основной стойкой, отделяющей его рабочее место.
Незнакомец принялся подробно изучать коллекцию. Янсен изготовился нахваливать их продукцию. Среди прочего, там были по-настоящему дивные образцы!
– Красиво! – буднично заключил посетитель.
Закончив осмотр, мужчина открыл саквояж и стал в нём копаться. «Ошибся. И кофе не попью. А это арабика!» – суетливо толклись мысли в мозгу ювелира. Между тем гость достал из саквояжа ветхий самодельный ремень. Брови Йохана взлетели вверх, а рука опять потянулась к тревожной кнопке. Ремень, как сытый удав, разлёгся на прилавке, а в руках посетителя ожил весьма потасканный глиняный шарик, который когда-то был красным. Но его бока порядком облупились, он хранил на себе следы сотен, а может быть, даже тысячи прикосновений. Шарик танцевал в одной руке, а во второй, неизвестно откуда, стали появляться другие. Они с цоканьем застыли напротив ремня. Мужчина предлагающим жестом ладони провёл вдоль всей цепочки.
– У нас ювелирная мастерская! – напомнил незнакомцу Йохан.
Загорелый отложил в сторону фетровую шляпу, поддёрнул рукава пальто, и глиняные окатыши «ожили». Красный вскочил на ладонь и побежал между пальцев, потом вернулся и пропал. Жонглёр показал чистые руки. В следующее мгновение шарик появился из-за воротника пальто, пропал и медленно вырос из уха. Самым удивительным было не то, что этот человек делал, а с каким выражением он это делал. Руки весело порхали, а лицо оставалось до болезненного грустным. Настоящая маска Пьеро. «Маньяк», – без паники предположил ювелир. Бесплатное представление продолжалось.
Шарики уже были в воздухе и почти касались потолка. Старик Йохан, конечно, засмотрелся на представление, но не потерял головы. «Не больной, но и не все дома!» – строго определил для себя ювелир. Дверь открылась, и наконец-то появился долгожданный Патрик. Он мгновенно сориентировался и, занося кулак для удара, кинулся к прилавку. Фокусник продолжил своё занятие.
– Погоди! – скомандовал Янсен. Слишком много необычного было в поведении гостя.
Патрик застыл, мужчина продолжил работать руками, Янсен поражался скорости. Неожиданно часть шариков полетела в мусорную корзину. «И как он её разглядел?» – удивился Йохан. Отщёлкав о дерево прилавка, слегка укороченная цепочка застыла ровной линией.