Леонид привычно бросал факелы, а они выхватывали из темноты пустые ряды. Но вдруг что-то изменилось: в пустом зале на лавках появились люди. Хотя публики не предполагалось, но проявив явное своеволие, она прорвалась на этот показ самостоятельно. Появились Мпанде с Ваней и Прошкой. За ними, во главе с Вутвамини, сидели жены. Рядом, в несколько вальяжной позе, развалился на лавке сам Франсуа! Весело и щербато улыбался, периодически выкрикивая: «Ге-ний!» К ним подсела Кахина. На нескольких рядах полностью расселись медики во главе с Николаем Ивановичем Кусковым и Александром Карловичем Эбергартом. В свете факелов белые халаты врачей и головные уборы сестёр милосердия контрастировали с глубокой темнотой зала. Софья, с еле заметной улыбкой, почему-то сидела особняком ото всех. Рядом мелькнули тоненькие личики Софи Бенуа и Базиля. Над ними – m-lle Бланш. Ниже сидела удивлённая семья Меньшиковой, и мальчишка снова теребил мать за рукав. За морским офицером расположились, сверкая золотом погон, подполковник Максимов, штабс-капитан Шульженко, поручики Покровский и Августус. Бок о бок с ними сидели Пётр Цыганков и Владимир Семёнов, который делал какие-то наброски на картоне. На ряд выше сидел Александр Гучков. Из-за его плеча факел выхватил бледное лицо Артура Смита. В нём стали проявляться черты аристократической одутловатости. Муса и Исмаил, постелив на зрительскую лавку шёлковый ковёр, вольготно возлежали и курили кальян. А Али грозил ему кулаком и кричал что-то гневное. Его остужал, похлопывая по-дружески, огромный швед, но эмир капризно скидывал здоровенную руку со своего пухлого плеча. С другой стороны утешал хозяина Хасим. Чему откровенно веселилась вся команда с «Геркулеса» во главе с капитаном. Шрам не делал его ужасным, а наоборот, придавал мужественного обаяния. Вразброс сидели солдаты Европейского легиона. Мелькнули Никитин и Бузуков. Мелькнуло усатое лицо Боты и борода Де ля Рея. Широко расставив ноги, в неизменном цилиндре, на табурете сидел дядюшка Паулюс Крюгер. И много-много других людей, которых за эти годы встретил Леонид в Африке. Ближе всех к манежу сидели Александр Леонидович Фирсанов и Саша Краснов. По их сияющим глазам он понимал, что его нисколечко не осуждают, а радуются, представление им нравится.
А он работал и работал, не чувствуя усталости в кистях. Ручки факелов удобно ложились в ладонь и с шелестом взлетали в бесконечную черноту циркового купола, где, рассыпая искры, превращались в миллиарды сияющих звёзд Млечного Пути, косо перечёркивая чёрное Африканское небо. И сверху землю осенял теперь уже знакомый, привычный и любимый Южный Крест.
Много после… войны
(Что-то, похожее на эпилог)
Вне времени и пространства. Крым. Район старой Ялты
Этой ранней весной в Крыму солнце, прилипчиво и настойчиво, как приказчик из дешёвого магазина, предлагало всем хохочущих солнечных зайчиков и ясные дни. Нежная, с фиолетовыми переливами, глициния свешивала свои удлинённые гроздья, превращая проход к дому в волшебный сказочный грот. Сирень была в силе, свешивая тяжёлые кисти над грубо сколоченным столом, оставляя звёздочки цветов, как признание в любви. Цветущие яблони с вишнями, в ожидании приглашения, стыдливо стояли немного поодаль. На лужайке перед большой верандой двухэтажного дома с мезонином играли три девчонки и двое мальчишек. Карапузы-двойняшки Иван и Марья Фирсановы, бойко говорящие и замучившие окружающих тысячами «почему?», и старший Александр. Компанию им составляли погодки Мария и Анастасия Красновы. Матери затеяли с ними игру в прятки, и все кинулись в дом.
– Не нравится мне риторика нашей прессы, – глубокомысленно сказал Александр Краснов, сложив и бросив на колени свежий выпуск «Невского экспресса». – Или мой дядя поддался всеобщей истерии, или в воздухе на самом деле пахнет новой войной. Большой войной.
– Не могу с тобой не согласиться. Кажется, скоро будет гроза. Надеюсь, у нас хватит благоразумия не влезать в войну, иначе это грозит катастрофой, – из-за газеты ответил Леонид.
– И что же теперь делать? – серьёзно спросил Краснов.
– Искать оазис, где мы скроемся от любой непогоды. Где лето круглый год. Мыс, где смыкаются два океана. Где под пологом девственного леса живут и настойчиво ждут друзья. Или в хрустальном оазисе, на перекрёстке тысяч дорог.