Глава 15
Только после того, как одиннадцатичасовой экспресс из Чанктонбриджа в Лондон прибыл на вокзал «Виктория», Жонкиль осознала громадную перемену, которая произошла в ее жизни.
Она оставила бабушку и роскошь Риверс Корта, оставила все и начинает действовать самостоятельно. И у нее нет ни малейшего представления о том, с чего начинать. Все, что у нее было — это пятьдесят фунтов (ее сбережения) в бумажнике и личные вещи. Кроме этого, у нее не было ничего, что она могла бы считать принадлежащим ей по праву и на что могла бы претендовать. Она была миссис Роланд Чартер, но намеревалась вступить в единоборство с миром под именем мисс Риверс. Доведя борьбу с собой до конца и одержав победу, она никогда не уступит, вычеркнет все, что было прежде, исправит ужасную ошибку, которую совершила, когда влюбилась в Роланда и убежала с ним. Независимо от того, даст он ей развод или нет, она будет игнорировать тот факт, что по закону она — его жена.
Сейчас, когда поезд остановился, носильщик открыл дверь ее вагона, девушка поняла, что находится в Лондоне, что уже полдень, что до вечера должна найти пристанище. Сердце у нее, естественно, дрогнуло.
«Ну и куда мне теперь идти?» — подумала она.
Жонкиль отдала носильщику свой билет на багаж и вместе с толпой пошла к барьеру. Громадный вокзал был заполнен людьми и звуками. Люди возвращались в Лондон после рождественских каникул, и поезда были переполнены. Девушка показалась себе маленькой и потерянной в этой волнующейся массе человеческих существ. Она почти не знала Лондона. Несколько раз ездила с приемным отцом в Уэст-Энд за покупками и перед Рождеством оставалась на ночь в лондонской квартире семьи Оукли (в тот роковой вечер, когда она встретила Роланда). Больше она ничего не знала о Лондоне.
Никто на нее не смотрел, и никому не было никакого дела до этой маленькой, ничем не примечательной фигурки в простом велюровом пальто с рыжей лисой и в коричневой фетровой шляпе. Но она держала голову высоко, а ее глаза были ясны и бесстрашны. Ведь Жонкиль была смелой девушкой. Она никогда преждевременно не считала игру проигранной и сражалась до конца. А эта игра жизни, в которую она намеревалась играть, только начиналась.
— Такси, мисс? — спросил носильщик, подвозя к ней тачку с багажом.
Жонкиль окинула взглядом свои пожитки: два больших кожаных чемодана, маленький чемоданчик и клюшки для игры в гольф. Последние вызвали тень улыбки на ее губах. Бедные клюшки! Пройдет, видимо, много долгих и утомительных дней, прежде чем она снова взмахнет ими. Она с тоской вспомнила о зеленом упругом дерне поля для игры в гольф Чанктонбриджа, о резком свежем ветре, обвевающем разгоряченное лицо, о счастливых играх с Билли, когда ей удавалось удрать из кабинета отца. Она лишилась всего этого. Январским утром на вокзале «Виктория» было серо и сыро. В Лондоне было туманно и холодно. И Лондон на неопределенное время будет, вероятно, ее домом.
— Куда, мисс? — повторил носильщик.
Решение уже созрело.
— Оставьте мой багаж в камере хранения, — сказала она. — Я приду за ним позже. Я еще точно не знаю, куда мне идти.
Она чувствовала, что прежде всего надо найти жилье, а потом забрать вещи. Несколькими минутами позже она уже шла, пытаясь решить, где искать пристанище. Она знала, что должна тратить свои пятьдесят фунтов очень осмотрительно, чтобы не обращаться за помощью к бабушке, поэтому не могла себе позволить жить в дорогой гостинице.
Именно тогда ей на память пришла миссис Поллингтон. Она подумала об очаровательной, элегантной, прелестной женщине, которая была такой любезной хозяйкой, такой доброй по отношению к неоперившейся дебютантке из Суссекса. Ей нравилась Микки Поллингтон. Она всем нравилась. И Микки знала Лондон вдоль и поперек, могла, возможно, дать ей разумный совет, предложить какую-нибудь работу, которую Жонкиль могла бы делать. Почему бы не пойти и не повидать Микки?
Некоторое время Жонкиль мысленно обыгрывала эту идею со всех сторон, немного колеблясь. Микки познакомила ее с Роландом... «Самый привлекательный мужчина в Лондоне». Она была приятельницей Роланда. Как она отнесется к оскорбительному браку, который был результатом этого знакомства? Она, возможно, ничего не знает, они могли не встречаться с Роландом в новом году. «Повидаюсь с ней, — размышляла Жонкиль. — Это не принесет никакого вреда, а может быть полезно».
Она никак не могла разобраться в маршрутах автобусов и отважно остановила проезжающее мимо такси. Вскоре перед ней был большой дом в Гайд-Парке, куда она первый раз пришла в памятную ночь бала.
Но здесь ее вдруг охватила робость. В конце концов, миссис Поллингтон совсем чужой человек. Почему она должна помогать ей? Жонкиль повернула назад от входной двери и стала спускаться вниз по ступенькам снова на мостовую, и тут дверь открылась, и Микки Поллингтон вышла на улицу. Микки, обворожительная в оливково-зеленом бархатном пальто прямо от парижского модельера, прекрасном пальто с громадным рысьим воротником и манжетами и в прелестной маленькой бархатной шляпке на золотистой головке. Из воротника виден был только напудренный носик, милые дерзкие глаза и ямочка на щеке.
Жонкиль бросило сначала в жар, потом в холод. Микки уставилась на нее, а она — на Микки. Затем Жонкиль пробормотала, запинаясь:
— Я — Жонкиль Риверс, миссис Поллингтон!
Микки протянула руку и радостно улыбнулась.
— Боже, дитя! Я сначала не узнала вас. Как дела? Откуда вы появились? Пришли навестить меня? Как мило с вашей стороны. Я иду на официальный завтрак к Беркли. Почему вы не сообщили мне, что придете?
Жонкиль была просто не в состоянии отвечать на эти сыплющиеся на нее вопросы. Она растерянно молчала. Микки прищурила глаза и быстро оглядела девушку. Ямочка на ее щеке исчезла, и яркая светская бабочка мгновенно превратилась в истинную женщину, способную на сочувствие и сопереживание. Она сразу поняла, что с Жонкиль что-то стряслось.
— Моя дорогая, пойдемте в дом на минутку, — сказала она.
— Нет, вы заняты, я... я могу прийти снова в любое время, — бормотала Жонкиль.
— Входите, — сказала Микки, вставляя ключ в замочную скважину и открывая дверь. — Мне нужно быть у Беркли к часу. Я хотела зайти вначале в магазин, но я могу это сделать и после обеда. Вы выглядите утомленной, моя дорогая. Что вы делали?
Через красивый зал они прошли в очаровательную туалетную комнату, выдержанную в голубых и серебряных тонах и выходящую окнами в парк. Микки заставила Жонкиль сесть, предложила ей сигарету и коктейль, от которых Жонкиль отказалась, затем села напротив нее с сигаретой во рту, накрашенном губной помадой поразительно красного цвета.
— Я очень удивилась, увидев вас, — сказала она. — Я думала, что как раз сейчас у вас уйма дел в Чанктонбридже. Мы вчера встречались с Долли Оукли, и она рассказала, что ваш приемный отец умер и оставил вам все деньги. Я ужасно сочувствую вашей потере. От вас осталась одна тень, моя дорогая, ничего общего с той девушкой, которая танцевала здесь перед Рождеством.
Жонкиль ослабила воротник пальто и немного отвернула лицо от добрых, испытующих глаз миссис Поллингтон.
— Может быть, — сказала Жонкиль. — Так много всего случилось, миссис Поллингтон...
— Микки, моя дорогая, пожалуйста; для друзей я — Микки.
— Микки, в таком случае, — сказала Жонкиль. — Я не знаю, что заставило меня обратиться к вам, кроме того, что вы были так добры ко мне в тот вечер, когда мы впервые встретились. И вы — вы знаете Лондон и массу людей, а мне нужна работа.
— Работа? — повторила Микки, вынимая изо рта сигарету. — Работа — вам, моя дорогая? Наследнице?
— Лучше я расскажу вам все, — перебила ее Жонкиль. — Боюсь, что вы будете удивлены, возможно, шокированы...
— Нет, меня ничто не шокирует, — сказала Микки со смехом. — В последнее время меня даже мало что удивляет. Все мои друзья — сумасшедшие. И вы тоже сумасшедшая? Что вы сделали? Убежали с вашим шофером?