Чартер не отрывал глаз от Жонкиль. Он едва узнавал ее: элегантный костюм, уверенность в себе и светскость, которых не было ранее. Куда подевалась та девушка, которую он встретил всего несколько месяцев тому назад — молодая, довольно неловкая Жонкиль с ее чарующей, почти детской невинностью и неопытностью, где ее быстрая, застенчивая улыбка? Неужели это та же самая девушка? Он был поражен переменой, происшедшей с ней за столь короткое время. Но ее холодность и пренебрежительное обхождение не могли полностью погасить его пыла. Он искал ее по всему Лондону в течение многих долгих, томительных недель, страстно желая увидеть ее, услышать звук ее голоса, дотронуться до ее руки, впитать единственное слово прощения. Теперь, когда он нашел ее, он не намерен был ограничиться этой встречей.
— Жонкиль! — сказал он торопливым полушепотом. — Ты не можешь прогнать меня таким образом. Мне нужно встретиться с тобой, поговорить. Когда...
— Нам не о чем говорить, — прервала она его. — Все, что было нужно сказать, мы сказали друг другу в Риверс Корте. Ты заставляешь ждать свою приятельницу.
Роланд тотчас же отметил нотку ревности в голосе своей жены и ухватился за нее с отчаянием умирающего с голоду человека. Что бы Жонкиль ни говорила, она все еще любит его! Он был уверен в этом. Она может играть роль, делать вид, что ненавидит и презирает его, но все еще любит его. Он заметил быстрый взгляд ее красивых глаз в сторону девушки, которая была с ним. Та стояла немного в стороне от столика, с любопытством наблюдая за этим трио. Вся ее поза выражала крайнюю усталость. Она стояла в покорном ожидании, как будто не надеясь, что ее представят, и не особенно желая этого.
Но Жонкиль не видела трогательной покорности или позы терпеливого ожидания. Она только знала, что девушка была молода, вероятно, не старше девятнадцати или двадцати лет, что у нее были правильные черты, и что все ее лицо, когда она поворачивалась к Роланду, освещалось улыбкой, которая делала ее красавицей. И Жонкиль ревновала. Она сразу возненавидела попутчицу Роланда, соображала, кто она такая, какие у них отношения, откуда она появилась.
— Жонкиль, — сказал Роланд. — Не смотри так. Давай постараемся остаться друзьями. Послушай... позволь представить тебе мисс Хендерсон и...
— Нет, благодарю, — отрезала Жонкиль. — У меня нет желания знакомиться с твоими друзьями. Каждый из нас живет своей собственной жизнью, и я бы хотела, чтобы ты понял это, Роланд.
— Я не могу спорить с тобой здесь, — сказал Роланд и сжал губы. — Но я хочу, чтобы ты уяснила, что каждый из нас не живет своей собственной жизнью. Я искал тебя несколько недель, и сейчас, когда я нашел тебя, я не позволю тебе так легко уйти.
Жонкиль озиралась вокруг с довольно затравленным выражением — выражением человека, который чувствует себя окруженным невидимой стеной и не знает, как вырваться... и, хуже всего, что он не уверен, хочет ли он вырваться. Какой бы холодной и твердой она ни казалась, внутренне она была сильно расстроена. Эта неожиданная встреча с Роландом, звук его голоса, выражение глаз с новой силой воскресили прежнее непереносимое желание простить его, открыть ему свои объятия, несмотря на то, что целые три месяца она делала все, от нее зависящее, чтобы убить это желание!
Но прежняя гордость тоже давала о себе знать, и за последнее время Жонкиль научилась лучше управлять своими чувствами, закалилась в тяжелой работе. «Нельзя уступить, — говорила она себе, — нельзя позволить Роланду Чартеру снова властвовать надо мной». Она бросила взгляд на Билли, как бы прося помощи. Но Билли безмолвствовал, он ничем не мог помочь ей. Он просто не знал, что сказать. Он хотел потребовать, чтобы Чартер оставил Жонкиль в покое, раз она явно не желает разговаривать с ним, но не мог тем не менее предписывать, что делать и как себя вести мужу Жонкиль. Кроме того, Роланд не был похож на человека, который вынесет какое-либо вмешательство.
Наконец Жонкиль сказала быстро:
— Пожалуйста, Роланд, иди и поищи себе столик, и давай закончим эту тягостную сцену. Мисс... э-э, Хендерсон ожидает тебя.
Кулаки Роланда сжались.
— Я не уйду, Жонкиль, пока ты не пообещаешь встретиться со мной где-нибудь сегодня же и поговорить.
— Я не хочу встречаться с тобой.
— Ты должна. Я должен увидеть тебя.
— Нет, — сказала Жонкиль в отчаянии.
— Да, — сказал он жестко. — Ты не можешь отказать мне. Дай мне полчаса, даже меньше, пять минут, если хочешь, но мне нужно поговорить с тобой наедине. Я чуть не сошел с ума, пока искал тебя с января...
Жонкиль закусила нижнюю губу. Ее сердце билось так бешено, что она боялась задохнуться. Она не хотела встречаться с ним, но однако он ослабил ее оборонительные укрепления. Она представила себе его долгие изнурительные поиски. Он говорит, что желание видеть ее чуть не свело его с ума. Микки Поллингтон твердит то же самое. Не может же она быть такой жестокой, чтобы отказаться увидеться с ним на пять минут?
— О, очень хорошо, — сдалась она. — Я согласна, хотя не хочу этого.
Он с облегчением вздохнул.
— Спасибо. Я кончаю работать в шесть. Буду ждать тебя около здания компании «Спидо» сегодня в шесть часов.
— Хорошо, — ответила она неохотно.
Он посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом.
— Я буду ждать тебя, Жонкиль, — сказал он. — А пока — до свидания...
Он повернулся к Билли Оукли, улыбнулся ему, но столько горечи, столько страдания было в этой улыбке, что Билли почувствовал себя неловко.
— Как дела, Оукли? — произнес он и, помедлив, направился к девушке, которая его ждала.
Жонкиль, бледная, слегка дрожащая, молча откинулась на спинку стула. Билли снова сел напротив нее, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. Даже сквозь гул толпы они могли расслышать слова Роланда, обращенные к его спутнице:
— Прости, что я так долго, Поппи. А вот и свободный столик. Идем...
Затем его голос замер.
Через мгновение Жонкиль встретила вопрошающий взгляд Билли. Она нервно рассмеялась.
— Все это так неудачно и неожиданно, — проговорила она.
— Мне очень жаль, что все так вышло, Килли, — сказал он.
— Ладно, какое это имеет значение? Разве что-нибудь имеет какое-нибудь значение? — повторила она настойчиво, пожав плечами.
— Не надо, — сказал он. — Я не могу выносить, когда ты так говоришь, Килли. Ты всегда была такой жизнерадостной, а теперь...
— О, мой дорогой, это было так давно, — прервала она его. — Я столько пережила с тех пор.
— Но почему ты согласилась встретиться с ним?
— Только для соблюдения спокойствия. Я знаю Роланда. Он очень упрям. Он не отошел бы от столика, пока я не согласилась бы на встречу.
— Ты сдержишь обещание? — спросил Билли угрюмо.
— Да, сдержу. Но это ничего не значит. Я выслушаю то, что он хочет мне сказать, и буду дальше жить и работать, как я живу и работаю с Нового года.
— Он может уговорить тебя, Килли...
— Нет, — прервала она его снова. — Что бы он ни сказал, он не уговорит меня простить его или жить с ним. Не бойся за это. Мои намерения такие же, какие они были в Риверс Корте. Я никогда не прощу того, что он сделал, и не позволю дважды одурачить себя.
Билли закурил сигарету. Он так и не дотронулся до пудинга. Встреча Жонкиль с мужем испортила ему весь обед.
— Я бы так хотел, чтобы ты была свободна, чтобы я мог присматривать за тобой, — сказал он после некоторой паузы. — О, Килли, если бы ты могла заставить Чартера дать тебе развод... и если бы ты хоть чуть-чуть любила меня.
— Это бесполезно, Билл, — сказала она мягко. — Я не хочу любить тебя или кого-нибудь другого. Не стоит тратить на чувства душевные силы.
— Боже мой! Я не могу поверить, что ты стала такой циничной. Я мог бы убить Чартера за то, что он сделал с тобой! — пробормотал Билли.
— Давай не будем больше говорить об этом. Как было все хорошо, пока он не появился.
— Ладно. Расскажи мне еще о твоей работе, — сказал он с усилием.