— Всех под монастырь подвести решили! — опять взвизгнул Гриша, на секунду остановившись перед Сталкером. — А я, между прочим, из-за вас сидеть не намерен! Как хотите, так и расхлёбывайте, но без меня!
Окончательно ощутив себя Буддой, Сталкер переместил своё тело в соответствующее положение, то есть залез на кресло с ногами.
— Какого дьявола ты психуешь? — выпуская дым, спросил он. — У тебя ж Папа!
— Па-апа?! — тоном водопроводной трубы протянул Гриша. — Папа! Три загадочных смерти, два непонятных исчезновения — знаешь, чем пахнет? Папа, представь себе, прокуроров не назначает! Да и не до того ему — в Анталии со своей ненаглядной целуется!
— С какой ненаглядной?
— С новобрачной своей, дурой грёбаной!
— Постой, — сказал Сталкер. — У них что, у «крутых» — эпидемия? Сначала Сан Саныч, а теперь, до кучи, и Папа?
Гриша ошалело воззрился на Сталкера. Потом присел перед креслом на корточки и неожиданно тихо спросил:
— Ты прикидываешься, или вправду тупой? Нет, ты скажи! Ты что, до сих пор не въехал?
— Тупой. Скажу. Не въехал, — ответил Сталкер.
— Ну, ты даёшь! Сан Саныч и есть Папа! Так ты, правда, не догадался?
Благоприобретённое сталкеровское спокойствие не прошибалось ничем. Он только пожал плечами.
— Не догадался. А надо мне это было — догадываться? У меня специальность другая. Значит, Гриша, ты серьёзно — шарашку прикрыть решил?
— Ты всё ещё сомневаешься? — взвился Гриша. — Думаешь, я тут понты гну? Жить я хочу, Сталкер, жить! И не за решёткой!
— Жить, говоришь? — Сталкер знал, что делает. Он был спокоен. — Тогда ты должен с нами расплатиться.
— За что?! За то, что вы меня разорили?
Сталкер осмотрелся. Безликих ребят в поле зрения не было — они, вероятно, заталкивали барахло в грузовик. Он поднялся и запер дверь.
— А теперь посчитаем, сколько ты задолжал, — сказал Сталкер и вытащил пистолет. Щёлкнул предохранителем.
— Ты чего? — расширил глаза Гриша.
— Ничего. Ты ведь собирался нас «кинуть»? Так вот, не получится.
— Володя, ты псих! Это плохая шутка!
— Да, я псих, но это не шутка. А потому лучше сядь. Ника, ты тоже! — прикрикнул Сталкер, заметив, что та начала отражать действительность. — Итак, по моим подсчётам, Нике ты должен двести, Феде — четыреста, ну и мне — пятьсот. Это по минимуму.
— Как — пятьсот? Чего — пятьсот? — Гриша попытался сыграть под дурачка.
— Ну, не рублей же, — усмехнулся Сталкер.
— Володя, у меня сейчас нет денег. Я понимаю, нервы у всех на пределе, но ты не волнуйся. Я рассчитаюсь с вами — через неделю-две…
— Гриша! — нехорошим голосом сказал Сталкер. — Деньги у тебя при себе — сам протрепался, что только что снял всё со счёта. А у меня нервы действительно не в порядке.
— Снаружи ещё трое, — напомнил Гриша.
— Как раз — четыре патрона. Помнишь, как мы развлекались, паля по пивным банкам?
Гриша, похоже, вспомнил.
— У меня столько нет, — пробормотал он.
— Давай, сколько есть, — и разойдёмся. Ты хочешь жить, а я хочу денег. По-моему, хорошая сделка.
— Четыреста пятьдесят, — пошуршав купюрами, объявил Гриша.
— Торгуешься?
— Нет, в самом деле! Тебе что, бумаги показать?
— Ладно, чёрт с тобой. Это тогда будут наши с Никой, только не забудь заплатить Феде. Ника, возьми у него деньги. И мой чемодан. Гриша, будь другом, проводи нас до остановки.
Сталкер прикрыл пистолет полой пиджака и подошёл к Грише.
— Пошли? — очень спокойно спросил он. — А этот фильм я всё равно закончу!
— Псих, — одними губами прошептал Гриша.
13
Август клонился к осени. В городе это было не слишком заметно, зато далеко за городом её приближение ощущалось совершенно отчётливо. Над землёй, над затуманенными сырыми покосами, над лесом, местами уже заляпанным желтоватым цветом, — везде был разлит тот особенный, сюрреалистический запах, который именуется осенним.
Солнце, в свою очередь, клонилось к закату. Подобно потерпевшему аварию метеозонду, оно падало за кособокий холм, и становилось прохладно. Впрочем, до деревни с весьма романтическим названием «Гниловка» оставалось рукой подать.
По заросшему жёсткой и низкорослой травой просёлку, ведущем от своротки на тракте до Гниловки, шли двое — молодой человек неопределённого возраста, в латаном пиджаке и с доисторическим чемоданом, и светловолосая девушка в стройотрядовской «целинке». Шли уже долго. Последний из подвозивших их водителей сообщил, что до деревни, наверное, километров пятнадцать, хотя точно не знает, сам там ни разу не был, да и вообще — туда уже лет двести никто не ездит. Вот и отлично. Если ещё столько же ездить не будут, они с Никой не очень расстроятся.