– Нет-нет. Пожалуйста, не надо. Мальчик мой. Миленький, не надо, прошу тебя.
– На-а-адо, моя Жопочка, на-а-адо – подразнивал он.
– Я верю. Я во все верю. Тебе все равно. Все-рав-но!
– Вот именно, мне это не важно. Я люблю тебя, Жопочка.
– Ну, все тогда. Не делай этого. Я тебе верю. Пожалуйста – «пожалуйста» прозвучало достаточно грозно для миленькой Жопочки. Видимо она рассчитывала, что повышенный тон заставит его передумать, но…
– Нет. Ты просто боишься щекоток вот и говоришь так – на этом, он приостановил свою речь, и перешел к делу.
Раздался, вперемешку с хохотом, ушераздирающий писк. Сначала, ее ножки, стопами засучили по его почкам, потом выпрямились, и затряслись так, будто по телу пошел разряд тока.
– Хватит! Все-все. Хватит! Ну, хватит! Пожалуйста, все! – сквозь смех умоляла она, и все ее содрогающееся тело норовило перевернуться на спину. Отдаленно, она напомнила ему беспомощную, дергающуюся рыбку, выброшенную буруном на морской берег.
Не выпуская с кольца рук, он позволил ей перевернуться, но лишь ради того, чтобы ко всему прочему, задудеть в ее шею. Ко звукам хохота и писка прибавился третий, попукивающий звук.
– Ну, все! Ну, все! Ну, все! – ее лицо потянулось к потолку, словно рука к руке помощи. Карие глаза полезли с орбит. Ротик осклабился и застыл как на безумно-хохочущим манекене. Расплывшиеся, в натянутой улыбке, щечки, походили на две запятые. Она поперхнулась, громко проглотила слюну, потом жадно проглотила воздух, надсадно отдышалась, и вновь завопила, охрипшим голосом:
– Пожалуйста! Пожалуйста! – ребра начинали побаливать, только эти отголоски боли, были ничто по сравнению с невыносимой щекоткой – хватит! Прошу тебя, Хватит!
Но, ему было все равно. Он хладнокровно продолжал дуть в ее шею, и щекотать ее ребра. Его правое колено протиснулось сквозь бедра, и коснулось теплой как блок от неродной зарядки iPhone, и нежной как лепесток орхидеи, ее чудненькой, писички.
– Пись-пись-пись, моя Жопочка!
– Нет! Пожалуйста! Не надо!
– Пись-пись-пись, моя вкуснятинка!
– Прошу тебя! Милый мой! Родненький!
– Ну, давай же, Жопочка…
– Нет! Прошу… – и вдруг, обрывисто смолкла.
Наконец-то, он получил то, чего так настойчиво от нее добивался: на колено ему брызнула, долгожданная, горячая струйка.
– В-о-о-т – протянул он, высунул из-под нее руки, и уперся на них как горилла – моя сладкая. Вот видишь. Ничего такого страшного в этом нет – оба почувствовали как под ними, теплом омочилась простыня. От стыда, она ладонями закрыла свою моську. Он, широко улыбнулся.
– Ну вот, моя Жопочка. В этом нет, ничего такого, страшного. Видишь, я никуда от тебя не ушел. Не бросил. Я же говорил, мне это не важно – попытался носом разомкнуть ее ладони (хотел губами подобраться к щербинке и чмокнуть), но Жопочка не поддалась ему. Не раскрывая лица, она отдернулась вправо:
– Отстань от меня, отстань! – всхлипнула и громко заплакала.
В принципе, он ожидал подобной реакции. Прилег ей на грудь. Дождался, пока плач немного утихнет. Зашептал виноватым голосом:
– Прости…прости Жопочка. Ты бы по-другому не поверила мне. А сейчас я лежу рядом с тобой, и ни капли не брезгую – он все-таки развел ее руки (она успокоилась) – и мы, точно не будем спать на разных кроватях, моя Жопочка. С завтрашнего дня мы постелем клеенку, и все будет замечательно – подтер большими пальцами ее слезы, сдавил губы 8-кой, и горячо поцеловал их:
– Вскуснятинка.
– Я все поняла, милый мой – тихонько заговорила Жопочка – теперь я все поняла, правда – она мило улыбнулась, как бы давая понять, что не врет – теперь, я не против. С этого дня мы спим с тобой вместе. Прекрасно. Но все же, сделай мне одолжение… давай поменяем простынь.
Он подозрительно насупил брови, и решительно бросил:
– Нет – одной рукой потянулся за одеялом, взволок его на кровать, расправил, прильнул телом поплотнее к любимой, и укрылся вместе с ней. Они лежали, нос к носу. Размеренно сжимая-разжимая пальцы, он массажировал ей попку.
– Это все будет завтра, Жопочка. А сейчас, спи. Я знаю, что люди, которые писсаются во сне, не вскакивают посреди ночи, чтобы поменять простынь. И я вижу по твоим глазам… моим миленьким глазкам, как ты устала и хочешь спать. Я уверен, тебе самой все равно, мокрая под тобой простыня или нет, а заменить ее ты хочешь только потому, что тебе передо мной за что-то там стыдно. Но блин. Я все это устроил не для того, чтобы мы сейчас спали на сухой кровати. Я хочу доказать тебе, что мне все это неважно. Ну, вот мокро под нами и что? Я не вижу в этом никакой трагедии и знаешь, даже напротив – это все, как будто бы мило, что ли. Честно, мне даже нравится. В конце концов, это ведь твоя моча, а не чья-та. А все, что твое, для меня как манна небесная, Жопочка.