Глава 11. Эн-факториал блинов
За упомянутую неделю Жора поправился еще на десять килограммов. Сначала он думал было сделать модную операцию по уменьшению желудка. Однако один знакомый зоолог, некто из бывших коллег отца, обратил его внимание на то, что вот курица, например, обладает маленьким желудком (зато каким вкусным! каким вкусным, Господи! Особенно когда потушат его хорошенько с морковочкой… Или же в студне, если через мясорубочку пропустить, с чесночком и яйцами…) — так вот, курица, например, обладает маленьким желудком, зато и вынуждена подклевывать то тут, то там, то тут, то там, безостановочно. Малый-то объем опустошается гораздо быстрей! И, кроме того — вопрос вовсе не праздный — где изыскать, как бы это помягче выразиться, финансовые источники на такую операцию?
Однако решение следовать судьбе (решай — не решай) подвинуло Жору не на медицинскую, а на гастрономическо-издательскую операцию. Операция называлась «Выпечка блинов». У Жоры, в самом начале его пути, выходил, как было сказано, сборник превосходных рассказов. Их было десять, и все они сияли, как десять черных жемчужин на белом утрехтском бархате. В оглавлении они располагались следующим порядком:
Утро
День
Вечер
Ночь
Весна
Лето
Осень
Зима
Жизнь
Смерть
В названиях прослеживалась завораживающая простота классицизма, прекрасно контрастирующая с поздним барокко самих рассказов. Итак, декалог был изумительный. Но один. Всего один. Назывался он «Утро вечера».
Любой старшеклассник должен ответить на вопрос: какое количество комбинаций можно сделать из 10-ти (десяти) названий.
Правильно, эн-факториал 10-ти равен числу 3 628 800. То есть: имея в загашнике всего 10 (десять) — одних и тех же — рассказов, можно выпустить более трех миллионов самых разных книг!
Надо отдать Жоре должное. Несмотря на зверский аппетит, он, в своих комбинациях, никогда не дошел до трех миллионов «разных» книг. Он даже до миллиона не дошел, а вот Остап, в своем прохиндействе, при попутном (попустительском) ветре издательств, обязательно дошел бы до миллиона. И тому есть целый ряд причин: из принципа; из любви к круглым, похожим на россыпи круглых бриллиантов, цифрам; из осознания того, что ценно только экстремальное и что совершенство присуще прохиндейству в той же степени, как и античным статуям.
Нет, Жора был не то что скромнее — ему недостало удали, размаху, куражу.
За девять последующих лет (забежим вперед) он выпустил всего-навсего девять новых книжек: «Вечер», «Ночь», «Утро», «Весна», «Лето»... уф! (см. выше).
Вот образец оглавления (ср. с предыдущим):
Вечер
Ночь
Утро
День
Осень
Зима
Весна
Лето
Жизнь
Смерть
Почему эти книжицы удавалось втюхивать — точней говоря, впаривать — читателю как новинки? Так ведь не все так устойчивы к гипнозу, как Жора!
Как раз наоборот, массы читателей, народные массы, просто массы, толпы, стаи, стада — массовому гипнозу чрезвычайно подвержены. Это вообще основное свойство масс. А если было б не так, так околели бы все гипнотизеры мира, включая не только бедных эскулапов, но рангом — ох куда повыше!
Да: голый король... Явление вненациональное. Хотя нечто специфически-национальное — так сказать, воспитанное именно отечественной историей, здесь тоже прослеживается, а именно: мировоззрение немалой части читателей было пестовано во времена присказки: «Содют, значит, есть за что» и «Содют, значит, не просто так», которая блудливой рукой пиарщиков трансформируется в «Издают, значит, есть за что» и «Издают, значит, не просто так».
А что на это возразишь? Вообще подавление — не то чтобы личностной воли — а уничтожение на корню самой способности к самостоятельному мышлению, к мысли как таковой (чем, исходя потом и кровью, всю жизнь целенаправленно занимаются некоторые тибетские монахи) — это уничтожение далось относительно легко и быстро на более равнинной, чем Тибет, территории, чему примером служит следующая горестная медицинская притча. Естественно, на экзамене — естественно, по анатомии (отбросьте, господа, скабрезные свои усмешки, речь пойдет о другом) — так вот: в медицинском институте на экзамене по анатомии студенту предлагается определить особенности двух скелетов. (Этот раздел относится к строению опорно-двигательного аппарата. Принимая во внимание пропорции костей черепа, тазовых костей, входа в малый таз и т. п., студент должен определить как минимум пол, приблизительную возрастную группу, наличие травм, etc. — Прим. автора.)
Студент безмолвен.
Экзаменатор. Что вы можете сказать по поводу двух этих скелетов?
Молчание.
Экзаменатор. Присмотритесь хорошенько... Видите что-нибудь знакомое?
Полное отсутствие звука…
Экзаменатор (гневно). Но вы хоть что-нибудь можете мне сказать?! Хоть что-нибудь?!
Звенящая тишина.
Экзаменатор (полностью теряя контроль). Чему вас учили целых полтора года?! Что вбивали в ваши дурацкие головы?! Что, я спрашиваю, что?!
Студент (не смея поверить, восторженно). Неужели это впрямь… товарищи Маркс и Энгельс?!..
Вот вам и причины, почему на родине книгопечатника Ивана Федорова яичница выдается за Божий дар с такой поразительной легкостью. Эта легкость цветет и колосится на хорошо унавоженной почве.
Итак, за отчетный отрезок времени Жора Жирняго стал почтенным автором 10-ти (десяти) книг. Это если не считать зарубежных изданий (названий) все той же одной-одиношенькой книжки — таинственных зарубежных названий, которые у отечественного читателя, не поднаторевшего в языках, вызывают священный трепет перед масштабом этого как бы моцартианства, а то и возрожденческой многоцветности.
Взять, например, случай с настоящим классиком: «Sportsman’s Notebook» by I. S. Turgenev. Что это — неизвестная рукопись под названием «Ноутбук спортсмена»? Какой еще ноутбук (лэптоп) во времена Тургенева?! Или певец русской природы гениально предвидел? А то, может, сам — ото всех потихоньку — на сеновале изобрел? Ишь ты, гусь: небось, что ни час, то эротический чат с Виардо!.. Постойте, ноутбук — это, вроде, тетрадь. Так что же — «Тетрадь спортсмена»? Зачем, елки-палки, спортсмену — тетрадь? Пропущенные / забитые голы записывать? И был ли Тургенев, хотя бы в молодости, настоящим спортсменом? Это же не голкипер Набоков и даже не гребец Мопассан!
Вот сколько — вокруг одного лишь названия — разговоров. Пиар-самокрутка, самораскрутка, самозавод…
А те, кто знает, что это «Записки охотника», сразу вспомнят школу… мглу за окном… противную училку… страх перед выволочкой у завуча…
(В примечаниях запишем, что нами констатируются лишь результаты данной издательско-надувательской деятельности, сам же механизм этой и последующих продувных акций, иначе говоря, «ноу хау», является копирайтом эксклюзивно Георгия Елисеевича Жирняго и охраняется законом.)
А что, все ли акции были такие продувные? Конечно, нет.
Женский журнал!
В глянцевом издании «Вульва-Б», дочерней фирме мужского элитарного журнала «Вольво», Жоре страшно обрадовались. Но тут же и разочаровали: как и следовало ожидать, Жора интересовал редакцию исключительно на предмет его ханско-мандаринской фамилии. А коль скоро он собрался ставить под своими текстами имена — Таня Фетистова, Эльвира Бужко, Света Домогацкая — тогда, увы, это не в отдел рассказов. А в какой же? Ну, скажем, в отдел «Письма читательниц». Или «Любовные советы бабушки Эмили». Но там платят гораздо, гораздо меньше.
После этого Жора решил взять приступом самую гламурную крепость Смоквы — «Полиуритан». В свое время г-жа Жирняго переправила г-же Зовчак (дочь которой в настоящий момент как раз заведовала отделом полиуритановой прозы) свою вымуштрованную педикюршу Ксению. И так, посредством этой педикюрши, семьи буквально породнились домами — однако их родственные связи были таковы, что г-жа Жирняго зафиксировала в загашнике своей памяти педикюрный должок г-жи Зовчак, — а г-жа Зовчак, уже давно ставшая продувной смоквитянкой, все время пыталась отдариться, но ей мягко давали понять, что ее знаки добросердечия, даже в сумме, платежного эквивалента не составляют.