И он снова поднес трубу к глазам.
— Видите Пушечный Клин? — продолжал его спутник. — Он отсюда почти сливается с мысом Несчастья, навевающим такие печальные и такие поэтические воспоминания. Видите Бамбуковый пик, за которым поднимается Фаянсовая гора? Видите гору Большого порта, а слева от нее Креольский утес?
— Да, да, вижу и узнаю, потому что все эти пики, все эти вершины знакомы мне с детства и я свято хранил их в памяти. Но и вы, — продолжал молодой путешественник, ладонью складывая одну в другую три части подзорной трубы, — не впервые видите этот берег, вы мне описали его скорее по воспоминаниям, чем по тому, что можно наблюдать сейчас.
— Это правда, — улыбаясь, сказал англичанин, — обмануть вас невозможно. Мне знаком этот берег, хотя воспоминания о нем у меня менее приятны, чем у вас! Да, я приехал сюда в то время, когда, по всей вероятности, мы могли быть врагами, друг мой, ведь с тех пор прошло четырнадцать лет.
— Правильно, я именно тогда покинул Иль-де-Франс.
— Вы еще были на острове, когда произошла морская битва у Большого порта, о которой мне не следовало бы говорить хотя бы из чувства национальной гордости, так сильно нас там разгромили?
— О говорите, милорд, говорите, — перебил его молодой человек, — вы так часто брали реванш, господа англичане, что, право, можете с гордостью признаться в единственном поражении.
— Так вот, я тогда служил на флоте и прибыл сюда…
— Вероятно, как гардемарин?
— Как помощник капитана фрегата, сударь.
— Но, позвольте заметить, милорд, вы ведь были тогда ребенком?
— Сколько, по-вашему, мне лет?
— Мы приблизительно одного возраста, я думаю, вам не более тридцати.
— Скоро сорок, сударь, — улыбаясь, ответил англичанин, — я уже говорил, что сегодня вы мне льстите.
Молодой человек посмотрел на своего спутника внимательнее и убедился по легким морщинкам у глаз и у углов рта, что тот действительно мог быть старше, чем казался. Затем, перестав разглядывать его, он продолжал разговор.
— Да, — сказал он, — я помню эту битву и помню другую, ту, что происходила на противоположной стороне острова. Вы были в Порт-Луи, милорд?
— Нет, сударь, мне знаком лишь этот берег: я был опасно ранен в бою, увезен пленником в Европу и с тех пор не видел Индийского океана; однако теперь мне придется провести здесь некоторое время.
Последние слова, которыми они обменялись, казалось пробудили в них давние воспоминания; предавшись раздумьям, они разошлись: один направился к носовой части корабля, другой — к рулю.
На следующий день, обогнув остров Амбры и пройдя в урочный час мимо Плоского острова, фрегат «Лестер», как мы уже сказали в начале главы, встал на рейд в Порт-Луи при большом стечении публики, обычно ожидающей каждый корабль из Европы.
На этот раз встречавших было особенно много; власти острова ждали прибытия нового губернатора, и тот, когда корабль огибал остров Бочаров, вышел на палубу в парадном генеральском мундире. Лишь тогда черноволосый пассажир понял, кто был его спутник; до тех пор он знал о нем только, что это аристократ.
Представительный англичанин был не кто иной, как лорд Уильям Муррей, член Палаты лордов; после службы во флоте он стал послом и ныне приказом его британского величества был назначен губернатором Иль-де-Франса.
Вот вы и повстречались, читатель, с английским лейтенантом, которого мельком видели на борту «Нереиды», когда тот, раненный в бок картечью, лежал у ног своего дяди капитана Уилоуби. Ранее мы предупреждали вас, что лейтенант не только оправится от раны, но и объявится в качестве одного из главных действующих лиц нашей истории.
Расставаясь со своим спутником, лорд Муррей обратился к нему:
— Через три дня, сударь, я даю для властей прием и обед; надеюсь, вы окажете мне честь быть одним из моих гостей.
— С величайшим удовольствием, милорд, — ответил молодой человек, — но прежде чем принять приглашение, считаю своим долгом сказать вашей милости, кто я…
— Вы доложите о себе, когда будете на приеме, сударь, — ответил лорд Муррей, — тогда я узнаю, кто вы, а пока мне известно, что вы благородный человек, и этого довольно.
И, пожав с улыбкой руку своему спутнику, новый губернатор вместе с капитаном спустился в почетный ял, где их ждали десять сильных гребцов, удалился от корабля и вскоре ступил на землю Иль-де-Франса у фонтана Свинцовой Собаки.
Солдаты, построенные в боевом порядке, отдали честь, забили барабаны, прогромыхал залп пушек с фортов и с фрегата, и, подобно эху, им ответили другие корабли; раздался общий возглас: «Да здравствует лорд Муррей!» Люди радостно приветствовали нового губернатора, и тот, поклонившись всем, кто устроил ему столь почетную встречу, окруженный властями острова, направился к дворцу.