Но вот что курьезно: все историки и биографы постоянно толкуют о том, что Жорж Санд была лишь послушным орудием в руках мистически-туманного философа.[24]
Сама она в течение многих лет на разные лады тоже называет себя не иначе как его «послушной ученицей», его «эхом». И действительно, с одной стороны мы видим, что Жорж Санд безгранично преклоняется перед Леру, как перед мыслителем, принимает его устные и печатные поучения, как истинные откровения, кладет их в основание своих собственных произведений. Его мысли стали ее собственными мыслями, слились с ее личными верованиями, чувствами и стремлениями и вылились в целом ряде романов: «Спиридион», отчасти «Семь струн Лиры», «Консуэло», «Графиня Рудольштадт», «Ян Жижка», «Прокоп Великий», «Общий взгляд на Париж», «Мельник из Анжибо», «Грех Г. Антуана», «Орас», «Товарищ из артели круговых путешествий», и даже написанная под прямым влиянием исторических работ Жана Рено и Анри Мартена и под косвенным влиянием идей Леру «Жанна» – все эти романы являются как бы прямым исполнением программы Леру, как борьбой с троякими кастовыми, семейными и имущественными злоупотреблениями, так и проповедью идей вечного прогресса и «жизни человека в человечестве». Только надо подчеркнуть еще раз, что лишь потому Жорж Санд так прониклась этими идеями и явилась «послушным эхом Леру», что они вполне подходили к ее собственным вкусам, стремлениям и верованиям.
Ни одному читателю, например, никогда не приходило в голову, что «Спиридион» написан рукою не одного, а двух авторов. Между тем, это так: он написан и Жорж Санд, и Леру. Но такое двойное авторство испортило бы весь роман, если бы тон, манера и настроение не были совершенно тождественны у обоих авторов; если бы идеи Леру не пришлись вполне по душе писательнице; если бы она уже ранее не прошла бессознательно через настроения этого порядка; если бы она сама не пережила того прогрессивного развития религиозной идеи, той истории ее последовательных изменений в душе человека (а по теории Леру: и всего человечества), которая является главным содержанием «Спиридиона».
Как бы то ни было, с идейной стороны Леру является по отношению к Жорж Санд в роли старшего, наставника и учителя.
Но с другой стороны, с нравственной, корреспонденция между Леру и Жорж Санд (мы имели возможность переписать свыше 60 писем самого Леру, несколько писем его братьев и зятя и письма Жорж Санд) свидетельствует о том, что в их личных, частных отношениях роль первенствующая, роль сильного, «старшего», роль советника, утешителя и покровителя, роль благодетеля в самом прямом и точном смысле слова принадлежала Жорж Санд. Наоборот, Леру в своих письмах все жалуется: на судьбу, на людей, на обстоятельства, на непосильную работу, на безденежье и неудачи (что и понятно ввиду его вечной нужды и почти безвыходных долгов). Он постоянно спрашивает то совета, то утешения и разрешения своих сомнений, то извиняется в чем-то, и... просит, просит, просит. И наряду с этим общим тоном слабости, жалостности, с этим постоянным нытьем, в письмах Леру, написанных по большей части необыкновенно-туманным, напыщенным языком, полных запутанными сравнениями и объяснениями, надо отметить – к величайшему, вероятно, изумлению поклонников и учеников Леру, – проникающее их постоянное признание умственного и морального превосходства своей корреспондентки со стороны Леру.
А Жорж Санд то успокаивает, то советует, то утешает, то устраивает что-нибудь (например, когда основывается журнал «Revue Indépendante», то Жорж Санд делается пайщиком и одним из трех редакторов исключительно с целью дать Леру столько же возможность высказывать свои идеи, сколько средство зарабатывать хлеб насущный, и «с целью приманки публики» отдает туда свои романы). То она поручает ему найти издателя для отдельного издания одного из своих романов[25], – дабы Леру мог при этом получить известный куртаж[26]; то просто посылает ему деньги; то разрешает получить за нее весь следуемый ей гонорар; то поручается по векселям Леру; то арендует для его братьев ферму; то дает ему деньги на открытие типографии в Буссаке; то, после неудачи первого журнала, даром отдает свое новейшее произведение во вновь им основываемый журнал; то скупает и распространяет его брошюры; то хлопочет о подписчиках для журнала, и помогает, помогает, помогает на все лады. С начала и до конца их отношений Жорж Санд для Леру и его семьи является, действительно, полной того материнства, той безграничной и бесконечной доброты и покровительства, о которых так много говорят и говорили все ее биографы. Доброты, доходящей до слабости, так что не только Леру имел полное право называть ее «Consuelo de mialma», но также и друзья Жорж Санд имели иногда вполне законную причину восставать против крайнего применения этой доброты на практике. Ниже читатель найдет целый ряд документов, подтверждающих все вышесказанное, а теперь мы позволим себе привести следующий ряд писем, изданных и неизданных, самого Леру, Жорж Санд и других лиц, относящийся к первым годам знакомства Жорж Санд с Леру.
24
Даже в самое последнее время на это опять указывал г. Фидао в своей интересной статье: «Pierre Leroux et son oeuvre»: (Revue des deux Mondes, 15 мая 1906 г.), где говорит, ссылаясь на слова Сент-Бёва, Дюпон-Уайта и на одно письмо самой Жорж Санд, которое мы даем ниже, что Леру-де было суждено быть «обкрадываемым другими», и что будто бы сама Жорж Санд умела его «по-царски эксплуатировать». Но нам кажется, что раз сама Жорж Санд признавала Леру за источник многих своих идей и убеждений, то к ней эти слова не следовало бы применять.
25
Не можем не привести здесь анекдота, рассказываемого со слов Жюля Кларти биографом Леру, г. Тома: «Жорж Санд поручила Леру переговорить с ее издателем, г. Делавинем (который сам и передал об этом происшествии), о плате за ее новый роман. Делавинь нашел Леру в маленькой комнате, где из мебели всего-навсего находился некрашеный стол, стул и, вместо дивана, сундук, на который заведующий делами Жорж Санд и пригласил издателя присесть.
Тогда Пьер Леру говорит: «Видите ли, Жорж Санд окончила новый роман в четырех томах, и я имею полномочие заключить с Вами, М. Г., договор от ее имени. Что Вы дадите ей за том?» – «Да то, что я обыкновенно даю: 500 фр. за том». Пьер Леру казался удивленным. – «Я говорю Вам, что в четырех томах». – «Совершенно верно». – «Так ведь тогда Вам пришлось бы дать 2.000 фр. за роман». – «Совершенно верно, ровно 2.000 фр., М. Г.». Тогда Пьер Леру воздел руки к небу: «2.000 фр. за беллетристическое произведение, за роман! Я ведь сказал Вам – роман, да ведь это бессмыслица!». «Это моя цена, я уже объяснил Вам это», – возражал Делавинь, заблуждаясь насчет смысла слов Леру. Но Леру живо вновь сказал: «Это бессмысленно. Я уже говорил об этом Жорж Санд, это слишком дорого. Роман не может так много стоить»...
Издатель был поражен, но самое прелестное в этом то, что поверенный в делах был вполне искренен, и что Жорж Санд его вполне одобрила»... (Jules Claretie. Le Temps, 21 février 1895 г. Ср. F. Thomas «Pierre Leroux», стр. 68-69).