Наряду с этим нам рисуются и специально мрачные и суровые нравы и обычаи товарищества «мастеров волынщиков», этих бродячих музыкальных франк-масонов, а посвященные им страницы – одни из самых интересных в романе. Г. Тьерсо говорит в своей «Истории народной песни во Франции»: «По-видимому, «Волынщики» написаны на основании точных данных и точного наблюдения... над обычаями и традициями бродячих музыкантов из Бурбонэ и Берри»,[806] и это впечатление такого авторитетного в данном деле судьи разделяется, несомненно, всяким читателем. Очевидно, у Жорж Санд в руках было немало фактических данных и сведений, когда она приступила к писанию этого романа.[807]
В письмах ее между 1850 и 1853 г. не раз встречаются отзвуки этого ее усиленного интереса ко всему, что относилось к народной музыке и странствующим музыкантам. Так, рассказывая сыну (тогда хлопотавшему в Париже с постановкой «Клавдии» на сцене театра Porte-St.-Martin) о том, что среди производивших в то время в Ногане перестройку дома каменщиков нашелся «истинный клад» по части народной музыки, некто Жан Шове, который, пробивая в стене дыру для трубы, со скуки услаждал себя пением, не замечая, что Жорж Санд его слушала. Она далее пишет:
«Он поет верно и с истинно берришонским шиком. Я увела его в гостиную и записала три его песни, из которых одна очень хорошенькая, после чего я его всласть напоила и накормила.
Он пошел к своим товарищам и, давая им пощупать свою рубашку, всю мокрую от пота, сказал им: «В жизни своей мне не пришлось так потрудиться! Эта сударыня и этот господин (это был Мюллер)[808] посадили меня на стул, да и ну болтать и спорить при всякой песне, что я им спивал, да и ну говорить, что я делаю бемоль, и си, и соль, и черт его знает что. Я ничего не понимал, и мне стало так стыдно, что я и петь то не мог более. Но все-таки я очень доволен, потому, коли я знаю бемоль, и си, и соль, и черт его знает что, так мне больше не стоит быть и каменщиком. Я поеду в Париж, где меня тоже станут ладно угощать и ладно поить, чтобы послушать моих песен».
Тогда и все остальные каменщики принялись галдеть во всех коридорах, чтобы показать мне, что все они умеют петь, начиная с мастера, который поет Доницетти, как сапожник, и кончая мальчишкой-учеником, который довольно хорошо подражает пению свиньи. Но это меня ничуть не трогает, и все завидуют судьбе Жана Шове...»
20 сент. 1853 года Жорж Санд пишет сыну:
«Дорогой старина, ты, верно, уже получил наше с Мансо письмо, где мы сообщаем, что мы благополучно доехали. В день нашего приезда[809] по дороге проходил итальянский пиффераро, которого я живо подхватила, – это был не особенно важный мастер, но его волынка много прекраснее, чем звуки наших волынок, и он играл песни весьма характерные. С ним были два музыканта из Венеции, без всякого местного колорита, и юноша, танцевавший очень красиво, очень серьезно и опустив глаза, качучиты и хоты, до того похожие на танцы майоркских крестьян, а сам он по виду и типу был до того похож на них, что я поклялась себе, что он оттуда. Он сказал мне, что он из Толедо и танцует так, как там танцуют. Так это совершенно то же, что на Майорке...»
13 декабря 1853 г. она пишет ему же:
«Сегодня я была в театре в Ла-Шатре послушать горских певцов,[810] весьма интересных»...
То, за что Тургенев и Планш упрекали Жорж Санд, – старание ее по возможности написать свои деревенские повести языком местных крестьян, выбирая лишь те их выражения и обороты, которые всем понятны без перевода, – этот трудный подвиг, который она себе поставила целью, урезав таким образом саму себя в привычном ей богатстве языка и втиснув себя в эти рамки, – это ее старание было зато столь же оценено лингвистами и филологами, как и сообщаемые ею сведения о «мастерах волынщиках» – музыкантами. И как Тьерсо сослался на этот роман в своей книге о «Народной песне», так и целый ряд ученых составителей словарей местных наречий: Годфруа, Дармштетер и Гатцфельд, Жобер, Сакс, – включили в свои словари кто отдельные слова, а кто целые списки слов, употребленных Жорж Санд в ее деревенских романах.[811] Особенное внимание ей оказали в этом отношении Сакс и граф Жобер,[812] а в наши дни молодой немецкий ученый Макс Борн посвятил целую диссертацию «Языку Жорж Санд в романе «Волынщики»,[813] – серьезнейшее филологическое «исследование лексического и синтаксического материала», заключающегося в этом ее произведении, о котором, по его справедливому указанию, «во всех историях литератур и биографиях говорится слишком мало или вовсе не говорится». Доказав, что богатство беррийских слов и особенностей языка, даваемых Жорж Санд в «Волынщиках», далеко не достаточно исчерпано даже двумя такими знатоками, как Жобер и Сакс, Макс Борн свое выдающееся по серьезности и добросовестности исследование – особенно первую его часть – справедливо считал необходимым дополнением к «Энциклопедическому словарю» Сакса.
806
Tiersot: «Histoire de la Chanson populaire en France». (Paris, 1889, in 8°). См. стр. 351.
807
Окончен и напечатан он был в начале 1853 года. Она пишет сыну 16 февр. 1853 г., что, после двух дней болезни, она «вчера вновь принялась за работу» и оканчивает «свои два толстых тома на беррийском языке» (это и были «Волынщики», которые начали печататься в «Конституционнеле» 1 июня этого года).
808
Доктор Герман Мюллер-Стрюбинг, немецкий музыкант и филолог, политический эмигрант, между 1849 и 1852 г. приютившийся сначала у Жорж Санд в Ногане, а затем у ее друзей Дюверне в Ла-Шатре. Он, между прочим, помогал Жорж Санд записывать и приноравливать местные беррийские песни для готовившейся тогда к постановке драмы «Клавдия».
809
Эти первые строчки письма вычеркнуты в III томе «Correspondance», и письмо начинается словами: «В день нашего приезда».
811
См. Godefroy: «Dictionaire de l’ancienne langue française»,
Darmstetter et Hatzfeld: «Dictionnaire général de la langue française».
Граф Жобер (C-te Jaubert) цитирует Жорж Санд в своем «Glossaire du Centre de la France», а Сакс в своем «Encyclopädisches Wörterbuch der französischen und deutschen Sprache» 1899. (nebst Anhang 1900).
812
Жорж Санд, со своей стороны, может быть, обратила особое внимание на свое местное наречие после ознакомления с первым трудом гр. Жобера: «Vocabulaire du Berry par un amateur de vieux langage» (1842), мнения о котором и критические замечания, полные глубокого знания предмета, мы находим в ее письме от июля 1843 г. к гр. Жоберу («Correspondance», т. II, стр. 269).
813
Max Born: «Die Sprache George Sand’s in dem Romane «Les Maîtres Sonneurs». Berlin. E. Ebering, 1901. (Berliner Beiträge zur germanischen und romanischen Philologie XXI).