Все это придет со временем, а пока вернемся к реальным обстоятельствам жизни Сименона. Честолюбивому молодому человеку, готовящемуся завоевать признательность всего мира своими сочинениями, в родном Льеже становится тесно. В Париж бежали не только герои романов XVIII и XIX вв., но и их авторы. Из Тура сюда прибыл, например, Бальзак, из Руана - Флобер, из далекой провинции - Э. Габорио, признанный "отец французского детективного романа". И вот в один не самый прекрасный день декабря 1922 г. "худощавый длинноволосый молодой человек в широкополой черной шляпе и большом галстуке-бабочке, выбивающемся из-под дешевого макинтоша, выходит в толпе приехавших с Северного вокзала... В одной руке у молодого человека чемодан из искусственной кожи, перетянутый ремнем, так как замок сломан, в другой - сверток в толстой оберточной бумаге". Человеку, прибывшему в Париж почти без гроша в кармане, в одном отношении повезло: ему действительно предстояло испробовать разные профессии, прежде чем выбиться в люди. Как читатель уже догадался, этим молодым человеком был Сименон.
Парижский период в жизни писателя - период причудливых поворотов в его судьбе, период интенсивного творческого труда и бесконечных странствий по городу, который манил своими, казалось, неисчерпаемыми возможностями и соблазнами молодого Сименона и его юную супругу Тюки (для женитьбы на ней он на несколько дней вернулся в родной Льеж).
Сименон жадно впитывал в себя новые впечатления - парижские краски, звуки, запахи - и все это прочно оседало в его поразительной памяти. Один за другим в парижских периодических изданиях появлялись его "народные" рассказы и романы, которые не принесли ему литературной известности, но обеспечивали вполне сносное существование и, главное, способствовали его сближению со своеобразной средой парижской полубогемы, главным образом с художниками "монпарнасского" периода, чьи имена вошли в историю мирового искусства. Друзьями Сименонов стали Пикассо, офранцузившийся японец Фужита, Вламинк, Кислинг, Паскин.
Из жалкой чердачной каморки, приютившей ее на первых порах, молодая чета в конце концов перебралась в квартиру на знаменитой Вогезской площади, где ее соседями (правда, совсем в другие времена) могли бы быть герцог Ришелье, писатели А. Додэ, В. Гюго (квартира-музей которого существует здесь до сих пор) и многие другие замечательные личности.
Жизнь поворачивалась своей светлой, радостной стороной. "Я играл в жизнь, - писал Сименон. - Играл ею. Все меня забавляло, все радовало... Вогезская площадь, Монпарнас... Особый мир - сверкающий, веселый, пьянящий. Я был уверен в себе, уверен в будущем. И убеждал себя: "года через два начну писать по-настоящему". Действительно, это была несколько странная жизнь. Сименон мог позволить себе арендовать охотничьи угодья под Парижем, иметь постоянный столик в самом фешенебельном ресторане Парижа "Максиме", проводить вечера в барах и дансингах Монпарнаса и вместе с тем ежедневно писать сотни страниц произведений на потребу не очень взыскательной публики, все еще только готовясь к созданию настоящей литературы.
Постепенно Сименон расширял круг своих "географических" интересов. На первый значительный гонорар - не то за удачно пристроенный роман, не то за проданную Тижи картину (а Тижи была художницей!) супруги совершают поездку на Поркероль, небольшой остров, расположенный в Средиземном море недалеко от побережья. Поразительно, с какой точностью воспоминания, связанные с этой поездкой, были воспроизведены через много лет в романе "Мой друг Мегрэ!"
Позже за этой поездкой последовали продолжительные путешествия на приобретенных Сименоном парусных лодках - сперва на "Жинетте", затем на "Остготе" - по рекам Франции, которую писатель видел, таким образом, в необычном, новом для него ракурсе, Франции, по точному замечанию Сименона, наиболее "подлинной и древней".
Еще позже - путешествия в Бельгию, Голландию, Германию, Норвегию. Огромный опыт, накопленный в этих путешествиях, знакомство с людьми разных профессий, состояний, национальностей, с их судьбами, подчас трагическими, наблюдения, собранные за годы журналистской работы, позволили Сименону наконец приступить к работе над серьезными романами.
Разумеется, не только личный опыт лег в основу первых значительных произведений писателя: он был внимательным читателем предшествующей классической литературы, без влияния которой многое в творчестве Сименона осталось бы непонятным, необъяснимым.
В первую очередь следует назвать русскую литературу, знакомство с которой относится еще к льежскому периоду жизни Сименона. Много раз исследователи его творчества цитировали слова писателя: "В шестнадцать лет я прочитал, верней, проглотил русских писателей: Пушкина, Достоевского, Гоголя, Толстого, Горького и других. Не знаю, когда я спал. Почти все время я проводил, глотая книги". Особое значение для Сименона имели книги Гоголя, которые не только помогли ему увидеть "маленького", внешне ничем не примечательного человека, но и заставили понять и полюбить его. В произведениях Гоголя он находил шекспировское сочетание комического и трагического. В книгах воспоминаний Сименон будет возвращаться к Гоголю не раз ("Я перечитывал Гоголя, которого считал и до сих пор считаю величайшим русским романистом").